«Лабиринт Фавна» Гильермо дель Торо. Правда, Дель Торо и не думал творить на этом материале семейное кино. А Кончаловский будто смонтировал два фильма в один, и непонятно, чего получилось больше — рождественской сказки или памфлета пополам с антиутопией.
Конечно, были и удачные комедии про нацистов, от «Великого диктатора» до «Продюсеров». Но «Щелкунчика» из комедии бросает в натурализм с крематориями и «звериным оскалом» фашизма в образе крысиных челюстей а-ля Чужой.
Черной краски подлила и локализация, когда в Вене 20-х годов прошлого века общаются и даже поют на теперешнем сленге. Не хочется думать, что такой «русский текст» тоже мог написать автор сценария Кончаловский. Дополнительные ассоциации с новогодним капустником придает озвучивание короля крыс и его матери голосами Киркорова и Пугачевой (хотя им не откажешь в умении поиронизировать над собой),
Режиссер не ставил детского кино со времен дебютного короткометражного фильма «Мальчик и голубь», и, возможно, именно в этом причина отсутствия чувства меры. Тот же Бартон в небесспорной «Алисе» сумел куда более элегантно совместить атмосферу сказки и отрубленные головы. А здесь опереточный Крысиный король отрывает голову ребенку прямо перед камерой. И пусть ребенок — ожившая кукла, а голову вернут на место, но «осадок остается», как после манипуляций кота Бегемота над Жоржем Бенгальским.
Однако даже в таком варьете попадаются блестящие номера и находки. Балетный эпизод, где танцовщицы буквально сотканы из снежинок. Декорации Вены и волшебного мира Щелкунчика. Песенные вставки местами вызывают в памяти лучшие образцы отечественных музыкальных фильмов для всей семьи. Любопытна детально и с выдумкой проработанная машинерия крыс в эстетике «дизельпанка»: механические «крысопсы», мотоциклы, реактивные ранцы, вертолет на «курьих ножках». Столкновение бесчеловечной механики и хрупкого мира детства придает картине отдельное измерение: недаром псы спиливают рождественскую ель, а крысолет терпит аварию в груде мягких игрушек. Культурных ассоциаций в ленте в избытке,
Есть и несколько моментов, отчасти искупающих промахи стиля и вкуса. Несомненная удача — юная актриса Элль Фаннинг в роли главной героини Мэри. Своей органикой она ухитряется склеить распадающиеся эпизоды фильма. Актуальна простая, в сущности, краеугольная идея о том, что нужно уделять больше внимания ребенку, в том числе и своему внутреннему. От глухоты родителей страдают и малолетние герои, и сам Крысиный король. И, конечно, прекрасна музыка, плод «совместного творчества» Чайковского и Эдуарда Артемьева. Она-то и демонстрирует: уважительная адаптация классики для современного восприятия возможна. Было бы желание.
Аркадий ШУШПАНОВ
СТИВЕН БАКСТЕР
ЗЕМЛЯ-З
Она не пришла бы сюда, если бы не захотела — не пожелала быть с ним.
Он осмелился взять ее за руку, коснулся в первый раз, и она вздрогнула, как от удара током.
— Пойдем, — мягко сказал он. — Мы зашли достаточно далеко. Давай просто взберемся на стену и будем ближе к Звезде, чем кто-либо в мире.
— Ведь это священно! Поэтому нельзя!
— Но если поспешить, мы сможем успеть на заседание Конференции, прежде чем нас хватятся. И кто вообще узнает?
— Никто не сумеет скрыть тайну от Сим-Контролеров!
— Надеюсь, что хотя бы это — неправда.
Похоже, она была искренне шокирована.
— Брод!
По ее мнению, он слишком далеко зашел в своей ереси… Он пробормотал все полагающиеся уверения.
Брод вырос на теологии Дизайнеров и Контролеров — тех странных безмолвных фигур, которые создали здесь мир и людей и пристально наблюдали за тем, что происходит сквозь невидимые стеклянные стены в небе. И Брод вроде бы в это верил. Такая идея казалась куда разумнее, чем альтернатива, иногда обсуждаемая в пивных. Будто люди пришли в этот мир откуда-то еще.
Но сейчас единственной реальностью была стоявшая перед ним женщина: ее нежный аромат, океанский ветер, шаловливо играющий ее молочно-белым одеянием и длинными прядями рыжих волос. Она почти не отбрасывала тень, поскольку этот остров, названный Нэйвл[30] — единственный на всей Земле-3, — находился прямо под Звездой. Так было всегда. Так будет всегда.
Вале исполнилось двадцать Великих лет — на пару лет меньше, чем самому Броду. Как дочь Главного Спикера и как Сапфир она была оранжерейным цветочком. И все же он вожделел ее с того момента, когда увидел впервые. Как никогда не желал пресыщенных шлюх порта Уилсон или тех женщин, которых мог уболтать и затащить в постель во время своих бесшабашных шатаний по островам Среднего океана. Тот факт, что Сапфир обречена на целомудренную жизнь, делал ее мучительно желаннее.
И он знал, что при всех церемониальных танцах вокруг да около и пустых словах она чувствует к нему столь же сильное влечение.
Поэтому он продолжал уговаривать:
— Еще немного — и мы там. Представь, какие истории ты станешь рассказывать другим Сапфирам…
— А, им…
Она состроила гримаску. И тут ее настроение, похоже, резко изменилось.
— Я это сделаю!
Она схватилась за кольца и стала подниматься так неожиданно и порывисто, что он изумленно вытаращился ей в спину, гадая: кто кого тут соблазняет? Но тут же опомнился и поспешил за ней, наслаждаясь видом крепких ягодиц под развевающимися складками полупрозрачного одеяния.
Вскоре они добрались до верха лестницы и ступили на деревянную платформу — неструганые доски, настланные на базальтовые блоки. До этой Конференции Брод никогда не был на Нэйвле и ничего не знал о его сокровищах. Теперь же увидел верхушку цилиндрической башни со вделанной в нее почти плоской чашей, примерно сотню шагов в диаметре, покрытой слоем того, что выглядело тонкой пленкой черной слизи.
И здесь они были не одни. Вдоль радиуса круглой чаши топтались массивные животные: он насчитал целых двадцать. И каждое находилось в нескольких шагах от соседа. Они двигались по кругу, по часовой стрелке, идущие у края должны были шагать быстрее, чем те, кто оказался ближе к центру, чтобы линия оставалась ровной. Кроме того, они соскребали слой слизи, обнажая поверхность, сверкавшую, как крыло зеркальной птицы. Большие звери в толстых коричнево-черных шкурах шаркали и всхрапывали, усердно работая короткими ногами. Он узнал в них тракторов с большими, отвислыми челюстями и множественными лопатоподобными хвостами. Тракторы использовались в полях вокруг порта Уилсон для пахоты и рытья канав. Вот уж не ожидал он найти здесь этих примитивных животных! Впрочем, доставить их сюда само по себе было задачей нелегкой.
— Отсюда виден весь остров, — заметила Вала, поворачиваясь так порывисто, что ветер снова подхватил складки ее одеяния. — И другие острова за ним.
Брод равнодушно огляделся. Нэйвл был клочком земли в море, подобным отполированному щиту. Один
