выбрав в качестве будущей профессии психиатрию. Что неудивительно — с такими-то картинами детства, навсегда врезавшимися в память!

Впрочем, будущий психиатр во время учебы больше времени уделял собственной психике, чем лекциям и штудиям солидных научных трудов. Ибо в университете Баллард начал писать — пока еще не фантастику, а авангардистскую прозу, навеянную, по его собственным словам, «психоанализом и картинами художников-сюрреалистов». В мае 1951 года рассказ дебютанта «Яростный полдень» победил на университетском литературном конкурсе и был опубликован в студенческой газете. Воодушевленный первой победой автор решил, что медицинская практика не оставит времени на творчество, и, бросив Кембридж, поступил в Лондонский университет — на филологический. Но и там не задержался — к концу года нерадивого студента отчислили. Затем он недолго проработал в рекламном агентстве, потом книгоношей — разносил тяжеленные тома энциклопедий. И все это время продолжал писать, безуспешно пытаясь опубликоваться.

В 1953 году Баллард неожиданно решил послужить родине и записался в Королевские ВВС. Его почти двухлетнее пребывание на авиабазе в Канаде приметно тем, что именно там он открыл для себя НФ, натолкнувшись в местной библиотеке на подшивку соответствующих американских журналов. И там же в свободные от дежурств часы написал свой первый НФ-рассказ — «подражание всей той фантастике, которую я успел прочесть». Это был «Паспорт в вечность», опубликованный лишь десятилетие спустя.

После демобилизации Баллард вновь вернулся в Англию, женился и снял квартирку в лондонском пригороде Чизвике, где у молодых супругов спустя год родился первенец. А под конец того же счастливого 1956 года судьба преподнесла еще один, поистине рождественский подарок — в декабрьском номере НФ- журнала «New Worlds» вышел первый рассказ Балларда «Prima Belladonna».

Поступив в следующем году на работу младшим редактором в научный журнал «Chemistry and Industry», он продолжал писать — на сей раз исключительно фантастику. Хотя и не совсем обычную: «С первых рассказов я хотел писать фантастику, не имеющую ничего общего с космическими кораблями, далеким будущим и тому подобной чепухой… научную фантастику, основанную на настоящем». Под «настоящим» начинающий писатель понимал также нечто свое, особенное — мир сюрреальный, мир мифов, подсознательных образов и архетипов, мир, постигаемый не рационально, а интуитивно. Именно таковым мыслили окружающее представители европейского художественного авангарда, с которыми связал свою творческую судьбу и Джеймс Баллард. А то, что он выбрал для реализации своих художественных целей «конвенционную» (во всех смыслах) science fiction, ну что ж… каждый пишет, как он слышит.

Кстати, о конвенциях. Побывав на одной из них — своей первой и последней, состоявшейся в 1957 году в Лондоне, Баллард был настолько разочарован миром своих будущих читателей, что до конца года не смог выдавить из себя ни единого рассказа.

Но потом они продолжали выходить в «New Worlds». Более того, рассказы все больше нравились читателям — и приносили деньги, хоть и небольшие. В 1960-м уже ставший популярным писатель смог перебраться с семейством в более престижный лондонский пригород Шеппертон. Там он за две недели отпуска написал свой первый роман «Ветер ниоткуда». Книга вышла в январе 1962 года и успешно разошлась — настолько, что после этой публикации Баллард окончательно «завязал» с редакторской поденщиной.

Следующие без малого полвека он занимался только тем, что больше всего любил и умел делать: писал.

А вот о творчестве Балларда рассказывать намного тяжелее, чем о его биографии. Это один из самых странных авторов фантастической прозы — литературы по преимуществу рациональной и поддающейся рациональному же осмыслению. Баллард так и остался в ней редким исключением — неуловимым, зыбким, изменчивым. А в качестве читателя и любителя Балларда (не всего!) могу привести лишь часто возникавшую в голове эмоциональную оценку: «Здорово, но непонятно».

Творчество этого автора можно условно разделить на три неравных (по длительности) и художественно неравнозначных этапа. «Первый Баллард» — это мастер короткой формы, автор блестящих рассказов (в основном ранних). «Второй» — автор четырех романов-катастроф, вышедших в бурные шестидесятые. И наконец, абсолютно непохожий на первых двух «Баллард № 3» — неистовый экспериментатор-ниспровергатель, автор «конденсированных романов» и абсурдистской прозы последних десятилетий.

В чем Джеймс Баллард остался, пожалуй, непревзойденным мастером, так это в создании того самого баллардовского настроения, упомянутого выше. Не сюжет, не оригинальные идеи и не образы героев были сильной стороной Балларда-писателя, а созданная атмосфера, настроение, ощущение, подсознательные архетипы. Словом, все то, что сам он назвал «внутренним космосом» — альтернативой традиционно понимаемому материальному Космосу. Если на кого-то из отечественных читателей рассказы Балларда не произвели впечатления — это, скорее, проблемы перевода. В оригинале они действительно завораживают, обволакивают, рождают целые букеты ассоциаций и смутные ощущения прикосновения к заветной тайне, которая еще будет мучить и мучить.

Разбирать подробно рассказы и романы Балларда — задача для короткой статьи заведомо непосильная. Поэтому лишь напомню главные его произведения.

Из ранних рассказов мне особенно врезались в память «Земли ожидания» (в русском переводе — «Место ожидания»), «Конец», «Мистер Ф. — это мистер Ф.», «Трепетный убийца», «Утонувший великан», «Смотровые башни», «Последний мир мистера Годдарда», «Хронополис», «Концентрационный город». Далее почти все новеллы, «героями» которых стали Время и Энтропия (как эквивалент разрушения, стагнации, загнивания, душевного опустошения): «Сад Времени», «Песчаная клетка», «Вопрос возврата», «Могилы Времени»… Наконец, это цикл рассказов, действие которых происходит на опустевшем курорте Вермиллион- Сэндз (Багряные Пески), где встречает свой жизненный закат декадентствующая богема.

А из «катастрофической тетралогии» 1960-х наибольшее впечатление оставил последний роман, «Кристаллический мир», в котором, по меткому замечанию Брайана Олдисса, «талант Балларда заблистал во тьме, как драгоценные самоцветы его кристаллических лесов». Вместе с более ранними романами — «Ветер ниоткуда», «Затонувший мир» и «Засуха» — он составил великолепную апокалиптическую фреску, на которой глобальные природные (а отчасти и рукотворные) катастрофы служат лишь художественным фоном для катастрофы психологической, которая волновала Балларда всю жизнь. В этих романах нашу планету и вызревшую на ее теле цивилизацию последовательно уничтожают четыре алхимические первостихии — воздух, вода, огонь и камень (в данном случае неотвратимый процесс кристаллизации всей органической жизни под влиянием энтропийных процессов в космосе).

Тот же Олдисс — коллега, друг и соратник Балларда — тонко подметил признаки начавшегося кризиса в творчестве своего друга и его неизбежного отхода от традиционных романов-катастроф — и конвенций science fiction вообще. В романах цикла, по словам Олдисса, Баллард «так и не смог решить для себя главную проблему — как писать роман, в котором попросту нет героев». Их заменяют пейзажи, психологические коллизии, символы и подсознательные архетипы…

Впрочем, «исход» Балларда из НФ наметился чуть ранее. В 1964 году писатель овдовел — жена умерла от пневмонии, и на его попечении остались сын и две дочери. Больше он так и не женился, хотя спустя несколько лет после пережитой трагедии, с легкой руки еще одного друга и соратника Майкла Муркока, познакомился с Клер Уолш, оставшейся самым близким ему человеком до последних дней жизни, оборвавшейся в лондонской квартире Уолш в апреле прошлого года.

Может быть, и эта личная трагедия подтолкнула творчество в новом направлении — так появились произведения, в которых стилистические поиски в духе поп-арта окончательно подмяли под себя сюжет. А главными героями стали опять-таки не конкретные персонажи, а персонифицированные человеческие агрессивность и насилие. Вместе с подмеченным еще Фрейдом неразлучным спутником — сексом.

После цикла экспериментальных рассказов-коллажей (или «конденсированных романов», как их назвал Баллард), объединенных в сборниках «Район катастрофы» и «Выставка жестокости», а также сенсационного «садо-эротического» романа «Автокатастрофа» писатель стал культовой фигурой для поколения семидесятых, для которого вся эта мозаичная фреска мира, раздираемого внутренними демонами насилия и саморазрушения, представлялась, конечно же, самой что ни на есть реальностью. А одержимые фобиями, комплексами и патологиями персонажи писателя только подтверждали афоризм другого гуру