— Ты же любила деревья. Говорила, что не представляешь мира без цветущих садов. Господи, Зи, во что ты превратилась?

— Ты не поймешь этого, пока не обратишься к песку. Там, — она подняла руку, указывая в сторону пустыни, — может быть что угодно. Ты видишь только пыль, а нам являются образы небывалые и прекрасные.

— Интересно, какие образы являются Ибрагимову? — Алтарев начал злиться.

— Ошибки неизбежны. Но цель стоит того, — по ее лицу пробежала тень.

— Вы не в состоянии справиться с одним безумцем, а если их станет пять? Десять? Что тогда?

— Ты говоришь о том, чего не понимаешь. В нашей дальнейшей беседе нет смысла, — она направилась к выходу.

— Постой! Ты вот так уйдешь? Даже сына не повидаешь?

— Нет, — дверь скрипнула, открываясь. Он бросился за ней, выбежал в коридор. Никого. Хаким с размаху впечатал кулак в стену. Принялся выкрикивать оскорбления и мольбы в пустоту. На крик сбежались стражники. Они уверяли, что никого не видели. Алтарев ворвался в комнату, заказал в синтезаторе бутылку водки. Налил прозрачную жидкость в стакан, жадно выпил. Алкоголь должен был согреть его, расслабить, но эффект получился прямо противоположный. В глубине души Алтарева медленно набухало семя льда. Погруженный в свои переживания хаким не слышал, как за стеной тихо плачет маленький мальчик.

— Она ушла, а через два дня на резиденцию напали. Прошло столько времени, а я до сих пор помню все в подробностях. Это и в самом деле оказались химеры. Не птицы и не звери. Очень шустрые, прыгучие и сильные. Стражникам удалось подстрелить нескольких, но большая часть проникла внутрь, — Алтарев провел пальцами по шраму, рассекающему левую бровь. — Я сражался. Вход в апартаменты узкий, мне удалось задержать их. Тогда самые ловкие взобрались по стене, вошли через балкон. Меня разоружили, загнали в угол. Наверное, в этот момент я впервые искренне верил в Бога. Однако химеры пришли не за мной. Два существа — самые крупные и больше всего похожие на людей — двинулись к комнате Егора. Наверное, они выбили бы дверь, но та открылась сама собой. На пороге стоял мой сын. Один из пришельцев протянул к нему руки и вдруг распался, рухнул на пол грудой песка. Через мгновение то же самое случилось с другими уродцами в комнате. Некоторые из них распадались полностью. От других оставались кости. Пустые черепа падали на пол, словно бильярдные шары. Потом мне часто снился этот стук. Когда все было кончено, Егор вышел в коридор. Через мгновение там тоже застучали бильярдные шары.

Сын вернулся, улыбнулся мне. Я спрашиваю: «Егорушка, как тебе это удалось?». А он: «Понимаешь, папа, они очень хотели исчезнуть. Вот я и помог им. Можно было прямо из комнаты, но они хотели, чтобы с ними кто-нибудь побыл в последний момент». Я говорю: «Как это у тебя получается?». А он: «Не знаю. Я это всегда умел. Вот когда почтенный Рахматов ушел на небо, ты очень хотел стать хакимом. Я помог. И когда дядя Надир хотел, чтобы мама на площадь не пошла — тоже».

Мы еще долго говорили. И чем больше он рассказывал, тем страшнее мне становилось. Вся наша совместная жизнь представилась спектаклем. А режиссер стоял передо мной и улыбался знакомой улыбкой женщины, которую я любил.

Надир видел, как вспыхивает и гаснет безумный огонь в глазах хакима. Алтарев не врал. Он действительно верил в то, что говорил. Кулиев бросил взгляд на спящего мальчика. Неужели это правда?

— Но как это возможно? — Ребро сильно болело. «Сильный удар у тебя, Федор».

— Когда мы зачали Егора, Азиза уже была заражена джиннитом. Это внутриутробная настройка. Стопроцентная совместимость. Понимаешь? Стопроцентная!

— Что значит заражена?

— Мы замечаем только крупные фракции песка, в крайнем случае пыль. То, что не фиксирует глаз, не стоит нашего внимания. Мы глотаем джиннит и вдыхаем его с тех пор, как обнаружили месторождение. Сами того не ведая, мы настраиваемся на него, а он — на нас. Можешь сказать, когда ты последний раз болел? — Надир попытался вспомнить и не смог. Алтарев усмехнулся. — Вот видишь, ты даже не задумывался об этом. Песок исподволь проникал в каждого жителя города, но сабы получали куда большую дозу. Апофеозом этого слияния стало полное замещение базовых частиц организма человека модулями джиннита. Первый раз мы увидели это на площади.

— Преображение, — прошептал Надир, — преображение возможно.

— Верно! А Егор… — Алтарев погладил сына по голове. — Егор стал жертвой этого преображения.

— Но это не объясняет, зачем ты держишь его на транквилизаторах.

— А тебе бы хотелось, чтобы твою жизнь корректировал подросток? У него это получается само собой, как в туалет сходить. Скоро начнется период взросления, первая любовь, срывы, стрессы, приступы неожиданной радости и меланхолии. Ты не хуже меня знаешь, что творится в сознании взрослеющего мальчика. Через год от этого мира не осталось бы ничего. Все выкрутасы безумца Ибрагимова по сравнению с этим — детский лепет.

— Ты настолько не веришь в своего сына?

— Я боюсь его, — Алтарев сгорбился, опустился на койку и стал похож на старого стервятника. — Сначала Азиза, потом Егор. Этот мир отнимает у меня всех, кого я люблю.

Транспорт остановился. Мотор продолжал работать, но ощущения движения не было.

На запястье хакима ожил коммуникатор.

— Что у вас? — в голосе Федора слышалась усталость.

— Здесь что-то странное, мы не можем понять, — отозвался стражник, — что-то блокирует колеса.

— Сейчас буду, — Алтарев поднялся на ноги. Он снова стал самим собой. Спокойный, сильный, властный. — Пускай мой родственник остается здесь, — велел хаким стражникам. — Я скоро вернусь.

Едва за спиной Алтарева хлопнула дверь, хватка «нукеров» ослабла. Надир принялся растирать затекшие руки. Покончив с этим, он обратился к неумолимым стражам.

— Вы слышали, что он говорит? Считаете это разумным? Ваш шеф сошел с ума!

Великаны молчали. Они были словно близнецы. Огромные, широкоплечие и опасные. Так выглядят боевые машины, внушающие страх своей многообещающей неподвижностью.

— Сколько он вам платит, чтобы вы молчали? Или вы работаете за идею?

— Они просто работают. Так уж получилось, — Надир не ожидал, что будет так рад голосу старика.

— Как вы себя чувствуете, почтенный? — он подошел к Менакеру, склонился над ним. Тучный стражник нехотя посторонился.

— Как укушенный. Должен сказать, это чертовски больно, — голос старика был очень слаб.

— Я запутался, — Надир покачал головой. — Там, на кровати, лежит мой племянник. Алтарев обкалывает его наркотиками, чтобы…

— Я знаю…

— Что?! Откуда?

— Сейчас это неважно. Хотите пойти со мной и досмотреть спектакль до конца? Я чувствую, финал не за горами.

— Пойти? — Надир удивленно смотрел на старика. Может быть, часовщик бредит? — Куда?

— Для начала нужно выбраться отсюда.

— Но как же… — Надир покосился на неподвижных стражников.

— С этим мы справимся, — старик приподнялся на локтях. — Выключи их!

Бородач шагнул к своим могучим товарищам, протянул руки ладонями вперед. Коснулся нагрудной брони великанов. Медленно, словно нехотя, неподвижные лица охранников дрогнули, потекли и принялись распадаться, словно береговой пласт земли под напором водного потока. Вскоре от них не осталось ничего, кроме одежды и оружия.

Тучный стражник повернулся к Надиру и часовщику. Его лицо покрывали бисеринки пота, но толстяк улыбался.