сменить фамилию. Но мой старик будет кипятиться.
— Можно вообразить. Я…
— Твое имя мне известно. Держись.
Он повернул ключ, и джипо с урчанием ожил. Затем Феликс резко развернул его по невозможной дуге — я успел заметить крохотный бурый силуэт следившей за нами земляной белки — и вдавил в пол педаль акселератора. Мембраны приборной доски засветились красными огоньками, когда мы рванули с места по пустынной дороге… Ветер бил в лицо, позади клубилось облако пыли, а перед нами, насколько хватало глаз, простирались оранжевые пески, раскаленные и величественные, и пустыня эта умела убивать столь же уверенно, как и град посланных солдатами вермахта пуль.
Какой необъятный простор.
Над головой в глубинах лазурного неба кружил одинокий орел. Если откажет джипо, скоро ли явятся мерзкие стервятники? Повсюду дышал жаром песчаник; поодаль пестрели слоями скалы, где зелень мяты чередовалась с сахарно-белыми и черными прослойками.
Захочет ли Лаура перебраться сюда после войны, чтобы жить здесь со мной? Представьте себе сложенный из сырца домик возле крохотного, затерявшегося в пустыне городка. И чем я буду зарабатывать на жизнь? Созданием пейзажей штата Нью-Мексико?
Вдруг посреди бескрайнего простора перед нами возник контрольно-пропускной пункт.
Мы проскочили под карамельным полосатым шлагбаумом, прежде чем тот полностью поднялся — Феликс успел при этом небрежно козырнуть часовым, не отрывая протеза от руля, — и вылетели на Мейн- стрит: широкую пыльную колею между рядами деревянных беленых домов. Их нехитрая внешность была исполнена особого обаяния, как и любые казармы в любой точке земного шара.
Однако стоящие лагерем солдаты не живут в отдельных домах, возле которых суетятся стройные жены в тонких хлопковых платьицах…
— Смотри-ка повнимательнее на дорогу, известковая душа.
— Но за рулем — ты.
— Однако кто из нас уставился на миссис Теллер? Сомневаюсь, что ты захочешь ступить на эту землю не с той ноги, мой друг.
Я покачал головой.
— Мне это не грозит.
— Я слышал о тебе другое, — Феликс резко остановил джипо. — Впрочем, тебе же лучше. А это… — заменявший ему руку стальной крюк блеснул в воздухе, — это дом, наш милый дом.
Два скверно обитых кресла накалялись под солнцем в чересчур жаркой лоджии. Мы повернули их друг к другу, и я извлек из чемодана баллончик с инсектицидом (ни один москитомикрофон не выдержит обрызгивания аэрозолем), чтобы Феликс мог дать мне указания.
— Во-первых, у Оппенгеймеров сегодня очередная вечеринка. Оппи тебе понравится. Еще будут марсиане…
— Не понял… — инструктаж принял несколько неожиданный оборот.
— Дружеское прозвище. Группа венгерских ученых: Вигнер, Сци-лард, Теллер, фон Карман. Ждут Джонни фон Неймана из Принстона.
— Не слышал о нем.
— Забавный парень. Жену зовут Кларой, особа малость сварливая. Сам он по своей специализации представляет собой нечто вроде вашего Тьюринга. По-моему, они даже встречались.
Я пожал плечами, но внутренне поднапрягся. Тянет из меня информацию?
— Ну, поехали дальше, приятель, — Феликс вздохнул. — Ваши генетики из Блетчли-Парк вносят основной вклад в войну, а ты обладаешь нужным уровнем допуска, чтобы быть в курсе. Если бы не англичане, мы так ничего и не узнали бы про геномы и нервные узлы нацистских коммуникацион-пауков.
Я чуточку расслабился:
— Я не знал уровня твоего допуска, старый фрукт.
Феликс посмотрел на меня с недоверием:
— Надеюсь, это не оскорбление?
— Боже мой, конечно же, нет. Вот что, а нельзя ли нам перебраться туда, где подают кофе?
— Конечно, можно. — И когда мы встали, он добавил: — А я думал, что вы, англичашки — известковые души, пьете один только чай, старина… старый фрукт.
Я покачал головой и в глубине души пожелал, чтобы Феликс не оставлял меня одного среди ученых мужей и их малость сварливых супруг. Лучше коротать дни, обмениваясь шуточками насчет янки и нас, известковых душ, чем иметь дело с ведущими мозгами военной науки.
Впрочем, Лаура… Ее-то общества мне не хватало больше всего.
Но если нам удастся пережить этот кошмар и создать желанное для нас обоих будущее, овчинка окажется стоящей выделки.
Тайны и тайны кругом.
Даже в длинной общей столовой мы разговаривали только на самые невинные темы, обоснованно полагая, что галдеж и стук ложек не смогут укрыть наши слова. Феликс заметил тот интерес, с которым я проводил взглядом пробежавший мимо нас взвод.
Ребята были как на подбор — стройные и сухие, а мне следовало держать соответствующую физическую форму. После того как меня перекинут в Европу, загар может вызвать подозрения; впрочем, меланин-реверсоры ликвидируют последствия пребывания на пустынном солнце.
Мы возвратились в мое временное пристанище, и Феликс проинструктировал меня в вопросах безопасности.
— Ядром, — сказал он, садясь, — станет группа так называемых Воздушных рейнджеров.
— Но…
— Они отобраны из лучших людей Донована и следят за учеными и ходом исследований пристальнее, чем предполагают интеллектуалы.
— Возможно, я не интеллектуал, — процитировал я девиз артиллеристов Королевского флота, — однако умею поднимать тяжести.
— Именно так. Их труд легко недооценить.
Итак, оперативники из OSS[10] здесь. Весьма интересно.
— А не могу ли я потренироваться с ними? Мне необходимо поддерживать форму.
Утренние пробежки вокруг Гайд-парка и вечерние занятия в индийском клубе позволяли мне кое-как перебиваться в Лондоне. Однако мне нужно было больше, а тренировочная часть в Ретленде осталась на другом краю света.
— Если они отыщут для тебя подходящее обмундирование… Кстати, встают они очень рано.
— Хорошо. Остальное время можно будет отвести мозговой деятельности.
— Ты не знаешь и половины всего. Дик Фейнман — сущий маг, в буквальном и переносном смысле этого слова. День-другой он сможет уделять тебе час или два, но тебе самому придется по-настоящему потрудиться.
— Хорошо… А что это за человек?
— Кто, Дик? Изрядный шутник и весельчак. Вскрыл сейф командира базы и оставил поздравительную открытку с приколотым к ней письмом на французском языке.
Я потер лоб тыльной стороной ладони. Разница в часовых поясах, долгий перелет через океан на птерадроне фирмы «Де Хэвилленд[11]», а потом продолжительное путешествие на поезде. Серьезное испытание.
— Жена Фейнмана сейчас находится в санатории возле городка. По всей видимости, умирает. Так что все его шутовство — попытка скрыть отчаяние.
Я моргнул и отвернулся.
Лаура… мне не хватает тебя.
— Поразившую ее бактерию подкорректировали инженеры Сопротивления. Дик ненавидит нацистов больше, чем кто бы то ни было.
Я промолчал, однако забрало мое было опущено, и Феликс ощутил вибрацию.
