сличаем расположение этой звездочки на небе с направлением на нее, определяемым телескопом в космосе. Но это, конечно, весьма общее и упрощенное представление о нашей программе, там еще много других тонкостей и заморочек. Кроме нашей, в ней задействованы еще три обсерватории. Кстати, эта звездочка, как и рентгеновское излучение, тоже переменна, ну, меняет свою яркость…

– Я в курсе, что значит переменна, – заверил юный гость.

– Ах, да, вы же у нас все знаете, молодой человек, – вспомнил астроном. – Тебя, кстати, как зовут?

– Петр.

– Петр, – повторил Джейм, – как величественно. А меня Джейм Самс.

Он наконец рассмотрел парня и улыбнулся. Как бывает обманчива внешность человека и как она порой не соответствует его интеллектуальному потенциалу. Мальчик был довольно высок, с круглым румяным лицом, огромными голубыми глазами, вздернутым носом и какими-то слишком белыми кудрявыми волосами. Однако то, во что он был облачен, мягко говоря, несколько не соответствовало ни его умственным способностям, ни его настоящему местонахождению. Из-под пестрой, на три размера большей рубашки с изображением хитовой рок-группы выглядывали черные кожаные брюки, испещренные змейками, и высокие байкерские ботинки. Композицию завершали темно-сиреневый, тоже кожаный, жилет нараспашку, увешанный цепочками, и кольцо в ухе. Короче, налицо последний писк молодежной моды. Парень и сам невольно оглядел себя. «Да, перемудрил я сегодня с модой, – подумал он, – надо быть скромнее».

– Так вот, Петр, – монотонно продолжал Джейм, – эта звезда переменна потому, что…

– Она вытянута по направлению к своему невидимому спутнику, – подхватил гость, – и поворачивается к нам разными сторонами по мере движения по своей орбите: эффект эллипсоидальности.

– О, я молчу, – рассмеялся астроном. – Вижу, ты знаешь не меньше меня. Слушай, ты часом не вундеркинд, парень?

Петр замялся.

– Нет, – сказал мальчик как будто неуверенно. – Просто… просто интересуюсь. У меня по математике двойка, – вдруг добавил он.

Последнее откровение было неожиданностью даже для него. Часть гигантского купола медленно открылась, свет в павильоне погас, и над головой засверкали мириады звезд.

– Конечно, – сказал Джейм, – в наши задачи входит еще тщательное наблюдение переменности данной звездочки для уточнения мельчайших деталей этой переменности. Вот сейчас мы на нее наведемся и в течение четырех часов каждые 10 секунд будем регистрировать ее спектр и блеск. Учитывая все услышанное от тебя, я уверен, что ты узнаешь и этот неровный крест почти в зените.

Джейм опять не придал значения некоторому замешательству и неуверенному кивку парня, разглядывающего большой звездный крест. Как раз со здешними созвездиями он был знаком бегло.

– Да, да, – продолжал Джейм, – это и есть Лебедь. Он практически весь расположен на Млечном пути, где плотность звезд, таких, как оптический спутник Х-1, достигает сотен на квадратную минуту. Тут без точной наводки по координатам не обойтись.

Астроном пробежал пальцами по микропульту управления телескопом, встроенному в его массивную стойку, и огромная махина, тихо урча, плавно навелась в нужную точку неба около зенита. Встроенные в телескоп спектрометры и электрофотометры тут же ожили, принимая данные и пробуждая остальную записывающую аппаратуру.

– Ву-а-ля, – резюмировал Джейм, опускаясь на стул и переводя дыхание.

– А нельзя ли взглянуть на нее в окуляр? – вдруг спросил Петр, заранее зная ответ.

– В окуляр? – Джейм на секунду задумался. – Ты знаешь, для этого придется отключить всю навешанную на него технику и, собственно, вставить этот самый окуляр. Вообще-то астрономы уже практически не занимаются визуальными наблюдениями – есть приборы гораздо точнее глаза. Это только со стороны кажется, что здесь полно романтики… Ну, хорошо, ради тебя я готов пожертвовать несколькими драгоценными минутами. А пока я ищу окуляр, ты можешь взглянуть в этот «искатель».

Вид в прикрепленную параллельно основному телескопу небольшую трубу был, конечно, очень эффектен. Но то, что виделось в окуляр 300-дюймового телескопа, просто потрясало! Десятки, сотни тысяч звезд самой гущи Млечного пути усеивали круглое поле зрения. По мере уменьшения яркости их число росло в геометрической прогрессии, и на самом пределе видимости звезды сливались в сплошную, едва различимую молочную пелену. Вместе с тем фон изображения был достаточно темным, и объект Лебедь Х-1, вернее, его оптический компонент, отчетливо выделялся среди тысяч таких же, как он, звезд, располагаясь строго в центре изображения. Потом телескоп был наведен еще на несколько объектов – звездные скопления, туманности, галактики, даже на одну планету, четвертую от этого Солнца, которую Джейм называл Марс. И хотя Петр не раз любовался подобными красотами космоса, их вид в большие телескопы каждый раз его завораживал.

– Вообще-то, работа по Х-1 довольно монотонна и рутинна, – сказал Джейм, возвращая отключенные приборы к их обязанностям. – Гораздо занятнее становится уже потом, во время обработки добытой информации, когда ты можешь получить реальные факты и выводы, а если повезет, сделать открытие… В особенности если у тебя есть какая-либо гипотеза. Я, к примеру, считаю, что рентгеновские всплески Х-1 специфическим образом упорядочены.

– Как?!

– Во всяком случае, иногда. Я даже написал специальную программу расшифровки этих всплесков. Она у меня в домашнем компьютере. Вот, посмотри сюда.

Джейм подъехал в своем кресле к столу с компьютером и вызвал на монитор нечто, напоминающее энцефалограмму неврастеника.

– Это и есть запись рентгеновского блеска источника Лебедь Х-1, вот видишь, внизу изображения – «Cyg Х-1». Этот блеск очень нестабилен, его кривая во временном масштабе порядка секунды почти вырождается в близко расположенные практически вертикальные штрихи разной длины, которые и являются рентгеновскими всплесками. Конечно, все это не может быть не чем иным, как результатом падения колоссального количества вещества наподобие черной дыры. Да, ты только представь, как это должно выглядеть вблизи: желтоватая дынеобразная звезда, одна сторона которой, обращенная к спутнику, выглядит чуть светлее другой из-за переизлучения мощнейшего рентгеновского потока, идущего от черной дыры, незаметно, через центр масс системы, ежесекундно перекачивает к дыре миллиарды тонн своего вещества. Только потом, ближе к дыре, собираясь в аккреционный диск, вещество становится видимым, раскаляясь добела, и по сильно закрученной спирали падает в черную дыру, разгоняясь до субсветовой скорости. Это одно из самых величественных зрелищ во Вселенной!

Джейм и не подозревал, насколько его собеседник хорошо себе это представлял.

– Однако, – продолжал астроном, – никто не сказал и тем более не доказал, что какая-либо высокоразвитая цивилизация не может модулировать это рентгеновское излучение, выставляя на его пути свою фильтрующую аппаратуру. А что, по-моему, это очень эффективный способ передачи информации – настолько мощное излучение в состоянии пройти практически всю Вселенную, никакие искусственные сигналы по интенсивности с ним не сравнятся, они в нем просто утонут! Во всяком случае, более эффективного способа мы пока не знаем. Собственно, это даже не моя идея. Подобные мысли уже давно культивировались, но после провала программы SETI поиски внеземных цивилизаций стали непопулярными. Ну, а я решил прозондировать эту область. Честно говоря, я этим просто заболел. В результате время от времени, когда я пропускаю вот такие рентгеновские кривые блеска через компьютер по моей программе, на дисплее вдруг появляются буквы, а изредка даже слова! Например, такое слово, как «ЭЙ!», я думаю, довольно неплохой позывной для космоса. А пару раз я зафиксировал даже нечто вроде «SOS!», что уже настораживает! Конечно, некоторые утверждают…

– А как же язык? – растерянно спросил мальчик.

– Язык? Все дело в том, что моя программа преобразует получаемые символы в звуки и слова нашего языка, которые у НИХ имели бы наиболее близкое значение. Ведь, в конце концов, те, кто посылает в космос сигналы, наверняка должны пользоваться общими для всей Вселенной понятиями. И это опять же не только моя точка зрения.

Джейм повернулся к телескопу проконтролировать его наводку и приборы, но при этом продолжал