— Я как раз собирался построить дом моей мечты, — поведал он, — когда случился Хьюстон.

С тем же успехом он мог сказать Санкт-Петербург. Или Мадрас. Но собрались здесь по большей части американцы, и у всех и каждого были родственники или знакомые, погибшие в катастрофе на юге Техаса.

— В одночасье наше общество совершило прыжок от любопытства и спекуляций к панике, а когда здравомыслие наконец возобладало, мы приняли ряд жестких, прагматических решений.

Сотни задниц заерзали на сиденьях.

— Джек, — снова сказал издатель, словно они были лучшими друзьями, — ты никогда мне об этом не рассказывал. Как ты, собственно, получил пост в комитете «Оракул»?

— Честно говоря, не знаю, — Джек пожал плечами.

Большинство фэнов решили, что он шутит. Даже издатель рассмеялся:

— Нет, правда. Я всегда думал, — поправь меня, если я ошибаюсь, — что поводом послужили твои предупреждения по телевизору: мол, слишком многие перемены происходят слишком быстро.

— Не один я выступал с такими предупреждениями, — возразил Джек.

— Но ты предсказал проблемы с технологиями смайликов. Всю эту историю с «магией».

Смайлики жили сегодня в межзвездном пространстве общинами, расположенными на огромном расстоянии друг от друга. Отчасти объяснялось это тем, что свою родную планету они уничтожили. Это была одна из «проходных» деталей, которая оказалась погребена под их чудесами и надменным хвастовством. То же случилось и в Хьюстоне, только во много меньшем масштабе. Частная исследовательская лаборатория на основе спецификаций, взятых из открытого фонда, построила машину, которая должна была производить совершенные нанопроцессоры в огромных количествах. В результате погибло два миллиона человек, город был разрушен, и по сей день Техас кипел и выплевывал черные ядовитые облака.

— На мой взгляд… — начал Джек, потом помедлил, делая вид, будто подбирает слова. Ему хотелось казаться вдумчивым и осторожным, пусть даже он точно знал, что собирается сказать: — Паника была повсюду, — наконец снизошел он. — На всех уровнях, в частной жизни и в верхних эшелонах правительств. Все были до чертиков напуганы. Нам требовались меры контроля потоков информации с неба, и нам отчаянно нужны были люди, способные направлять и контролировать развитие общества, — он вздохнул. — Мое имя было на слуху. Я появился в паре программ новостей и походя познакомился с некоторыми правительственными чиновниками. Прав он был или нет, но кто-то на самом верху выбрал меня на место, зарезервированное в Комитете для американского писателя.

— И ты занимал его почти десять лет, — заметил издатель. — И был отмечен наградами.

Джек улыбнулся аудитории, демонстрируя уверенность в себе, и наконец ответил на почти уже забытый вопрос:

— Да. Мне кажется, появятся новые вещи в нашем жанре. Со временем, когда скорость перемен снизится. И когда наша планета решит, куда она движется и как собирается туда попасть.

Если судить по кивкам и удовлетворенному шелесту, ответ пришелся по вкусу. Но у Джека годы ушли на то, чтобы освоить высокое искусство политики.

За длинным столом сидели еще четверо авторов на пенсии. Двое мужчин, две женщины. Первые трое выдали отточенные вступления. В той или иной степени все они зарабатывали консультациями в одной из новейших отраслей промышленности, помогая чиновникам корпораций определять тенденции, которые протянут еще шесть-семь месяцев. И чувствуя настроение аудитории, каждый говоривший изо всех сил вторил оптимизму Джека, переиначивая его фразы, но присваивая себе их суть.

Последним выступил Сэм Тиммонс.

— С нашим делом покончено, — заявил он резко. — Никто не хочет читать о вымышленных инопланетянах, когда каждый день открывают реальных. Я, например, такую ерунду читать не хочу. Ради развлечения и по роду деятельности я изучаю последние трансляции из космоса. Жизнь и история этих инопланетян намного увлекательнее всего, что я мог бы выдавить из моего убогого человеческого воображения.

Люди в зале зашевелились, и на сцене тоже.

— К тому же, — продолжал он, — я считаю: уже то, что мы все сидим здесь, означает — мы все еще пишем фантастику. — Тиммонс держался со спокойной уверенностью. Оглядев стол, он с широкой ухмылкой заметил: — Все мы пишем о будущем, только теперь не прибегаем к словам. Мы отбросили повествовательный метод и пишем действием, мы строим историю своей планеты. Все мы, кто-то больше, кто-то меньше, помогаем поведать одну и ту же удивительную историю, так что возрожденная раса и есть наше средство передачи информации.

Повисла пауза.

Остальные докладчики застыли на своих местах, ожидая реакции зала. С задних рядов донеслись одобрительные возгласы, сперва жиденькие, но все нарастающие. Закончилось выступление шквалом аплодисментов.