Она ринулась к кабинету Джейкоба, но на этот раз врасплох меня не застала. Я сорвался с места и прыжками помчался следом. Я даже обогнал ее!
Инес по-прежнему сидела за столом и увлеченно читала «Справочник секретаря». Когда мы ворвались в приемную, голова ее дернулась. Присцилла, не сбавляя темпа, проскочила мимо секретарши, пинком распахнула дверь и затормозила. Я вильнул влево, чтобы не врезаться в нее, и едва устоял на ногах.
– О боже…
Больше Присс не сказала ничего. Лишь короткое и мрачное «О боже…»
Я разъяренно уставился на нее:
– Какого черта ты…
Глаза Присциллы расширились. Я проследил за ее взглядом, и во рту у меня пересохло.
Там был Джейкоб.
Старик сидел, накренившись в кресле, руки его безвольно висели. На груди расплылось темно-красное пятно. А посредине пятна торчала деревянная рукоятка.
Глава пятая
Должен признаться, не сталкиваясь последние одиннадцать месяцев с убийствами, я, видимо, немного отвык от вида людей в том состоянии, в каком теперь пребывал Джейкоб. Дыхание мое участилось, и несколько томительных мгновений я не слышал ничего, кроме стука своего сердца, которое колотилось в ушах подобно волнам, разбивающимся о скалы. Мне даже начало казаться, что оставшуюся жизнь я так и проторчу на месте, таращась на темно-красное пятно, расплывавшееся на рубашке Джейкоба.
Джейкоб тоже таращился. В каком-то смысле. Голова его свесилась набок, а широко распахнутые глаза внимательно изучали потолок. Немигающим взглядом.
Наконец я вышел из столбняка, бросился к неподвижному телу и пощупал пульс. Но и так было ясно, что ничего тут уже не изменишь. Бифштексы в моем холодильнике теплее, чем был Джейкоб.
Бедняга. Джейкоб определенно не выиграл бы конкурс на звание Мистер Любезность, но такого обращения с собой он не заслуживал. Никто такого не заслуживал.
Теперь я видел, что, помимо красного пятна на груди, у Джейкоба что-то не так еще и с головой. Если уж быть до конца точным, правая сторона походила на развороченную котлету. Не понадобилось много времени, чтобы установить, откуда взялась эта рана, – на полу позади стула валялась бронзовая статуэтка куриной Моны Лизы, которой Джейкоб размахивал сегодня утром. Полуоткрытый клюв был заляпан красным. Видимо, Джейкоба не только зарезали, ему еще и врезали его собственной курицей.
Я мрачно смотрел на старика. Убийца Джейкоба постарался сделать все, чтобы у того не было никакого шанса выжить.
За моей спиной раздался дрожащий голос Присс:
– Он… он…
Прежде чем ответить, я шагнул к ней. Если она разразится рыданиями или упадет в обморок, мой долг поддержать ее и утешить.
– Боюсь, что так, – вздохнул я и изготовился, чтобы в случае необходимости действовать быстро.
Как оказалось, от меня требовалось не совсем это. Рыдания и обмороки в списке возможных проявлений чувств у Присс не значились. Свои чувства она проявила тем, что посмотрела на меня твердым, бесстрастным взглядом, потом шагнула вперед и вгляделась в лицо Джейкоба. В глазах не было ни слезинки.
– Ты уверен?
Похоже, она все-таки потрясена. Я, конечно, не судмедэксперт, но если Джейкоб жив, то ему следует вручить «Оскара» как актеру года.
– Уверен.
– О боже…
Видимо, у Присс это универсальная фраза, которая годится на все случаи жизни, например на случай обнаружения бездыханного тела собственного папаши.
Я продолжал пялиться на нее. Люди после сеанса «Унесенных ветром» и то выглядят более расстроенными. А ведь это всего лишь кино.
– Нам лучше уйти отсюда и вызвать шерифа, – сказал я. – Ничего не трогай.
Последние мои слова Присцилла не услышала – их заглушил пронзительный вопль.
Инес взяла на себя смелость проследовать за нами в кабинет Джейкоба. Может, она решила, что Джейкоб собирается поручить ей напечатать пару писем? Как бы то ни было, секретарша углядела тело своего шефа и сообразила, что отныне ей вряд ли когда-нибудь придется печатать для Джейкоба. То мгновение, когда Инес обратила свой взгляд на Джейкоба, можно было определить с точностью до тысячной доли секунды, потому что она незамедлительно завопила.
И вопила.
И вопила.
Я был поражен. Эта женщина могла бы подрабатывать сиреной для нужд гражданской обороны. Бьющий по нервам, пульсирующий звук, который то нарастает, то затихает, был бы особенно полезен при приближении торнадо. Можете мне поверить, голос Инес не способна заглушить такая мелочь, как гром.
– Инес! – прокричал я во время относительного затишья. – Успокойтесь! Давайте выйдем отсюда.
По-видимому, Инес не расслышала ни одного моего слова. Ничего удивительного, я и сам не расслышал.
