скитальцев» был выкинут из этой самой «рамочки», а надпись на титуле снять забыли. Несчастные собиратели сами переплетали роман, чтобы поставить на соответствующую полку.

Для меня встреча с «новым» Мирером — событие. Я плохой читатель, у меня мало фантастов, которых я читаю для собственного удовольствия. Мирер — мой писатель.

А дальше случилось вот что: роман я прочел не отрываясь, чего и вам желаю, все в нем сделано на совесть. И в то же время по мере того, как я читал его, я все более удивлялся. Это не роман русского фантаста, каковым является Мирер. Это открытая схватка с американцами на их бейсбольном поле, причем наша команда набрала все возможные очки за одним исключением: она выиграла не ту игру. Мирер написал не фантастический роман, а американский триллер, доказав этим янки, что мы и в бейсбол можем играть не хуже мистера Смита. Более того, это не роман о XXI веке.

Когда-то, лет двадцать назад, в нашей фантастике была такая манера: мы пишем о проклятом Западе, который бурно загнивает, потому что в нашей благостной жизни нет конфликтов и проблем. Даже вполне приличные фантасты — Днепров, Гансовский и Варшавский, не говоря о коллективном Багряке — буквально паслись на капиталистическом асфальте, который был не капиталистическим асфальтом, а социалистическими джунглями. Ни черта те фантасты о Западе не знали.

Но теперь-то никакой нужды в камуфляже нет! Да и отношение у Мирера к «стране Желтого дьявола» вполне нормальное — знает он эти Штаты, бродил, вероятно, по ним, разговаривал с живыми буржуями и классовой ненависти к ним не питает. Весь этот роман, со всеми потрохами, можно было бы написать на русской почве. Уж такому мастеру это нетрудно сделать. Ан не пожелал…

Потому что на родной почве Мирер писал бы фантастику, нашу родную, гоголевски-стругацкую. А в задачу Мирера входило, как я понимаю, американизировать не только антураж, а сам смысл романа. И писать не фантастику, и не о каком-то там XXI веке, а сделать американский триллер не хуже американских образцов, покруче, чем у Лена Дайтона, Десмонда Бегли и даже самого Эрика Эмблера. Пожелай его напечатать в Штатах, не отличат от своих образцов.

Итак, один парень, который спит с одной бабой, сделал аккумулятор. Ну тут, конечно, конкуренция, всякие сволочи, мафия, он сделал еще одну штучку и разделался с мафией, а заодно стал спать с другой бабой, рыжей.

Есть в американской литературе (и кино) приключенческий пласт: плохие бандиты против хороших бандитов. Подобных опусов тысячи. Все произведения этого рода аморальны, так как хорошему бандиту дозволено все, и мы с вами обязаны его любить. Кстати, недавно я смотрел фильм В.Тодоровского «Страна глухих», который считается одним из самых значительных наших фильмов последнего времени. В том фильме мысль о том, что «наш бандит — хороший бандит», проведена столь откровенно, что страшно становится. Но я понимаю — Валерию Тодоровскому мечтается втереться в американский прокат.

К сожалению, в романе А.Мирера отзвуки этой темы слышны явственно. Его герои в борьбе за свой аккумулятор и бронежилет патронов не жалеют, похуже того царского сатрапа. Перебили они множество плохих бандитов. Раз мы хорошие — нам дозволено.

Я не пародирую, я упрощаю до безобразия — только для того, чтобы объяснить, почему автору понадобилось вводить в роман нецензурную лексику, не слезать с большой буквы «Ж» и кидать героинь в койки, расставленные по всей Европе, не говоря о Штатах.

Ведь если бы Мирер не решил победить американцев их собственным оружием (и преуспел в этом!), он бы не стал умеренно материться. Как российский фантаст Мирер себе бы этого не позволил. А в Вавилоне жить — по-вавилоньи спикать!

Как российский фантаст Мирер так не пишет. Он слишком значителен для этого. Он слишком самобытен и фантастичен.

Можно привести еще ряд примеров различного рода. Я ограничиваюсь тем, что сказал, потому что моя цель — не критиковать, а напомнить, что у российской фантастики есть своя специфика, а выбросы в другое литературное пространство не дают положительных результатов.

Можно имитировать все, даже любовь, но тогда родится не сестрица Аленушка и не Моника Витти, а в лучшем случае, овечка Долли.

Известный библиограф и литературовед из Екатеринбурга, владелец самой большой в мире библиотеки российской и советской фантастики рассказывает об интереснейшем явлении, появившемся в «приграничье» между фэндомом, литературой и журналистикой.

Сначала немного о терминах:

КЛФ — клуб любителей фантастики;

Фэн — любитель фантастики, как правило, член КЛФ;

Фэндом — формализовавшееся сообщество фэнов;

Фэнзин — любительский журнал (альманах), выпускаемый фэнами;

Прозин — фэнзин, вышедший на профессиональный уровень;

Ньюслеттер — очень оперативный фэнзин, небольшого объема, посвященный текущим новостям и рассылаемый определенному кругу лиц.

Самодеятельные малотиражные журнальчики и газетки, посвященные фантастике, родились вместе с возникновением фэндома. В США это произошло в 1930 году, когда вышел первый клубный фэнзин. Вскоре почти каждый из возникающих на гребне растущего интереса к фантастике Клубов любителей НФ в США затевал собственный альманах или журнал. История американских фэнзинов достаточно подробно описана зарубежными библиографами, и мы останавливаться на ней не будем. Наша задача — рассмотреть, как начиналось и к чему пришло отечественное «движение фэнзинов».

В СССР в 1920-е годы начинался первый «бум» фантастики. Появились кружки фантастов (один из них пытался организовать М.А.Булгаков). Но с 1930 г. фантастическая литература в СССР была признана «персоной нон-грата», и рождение отечественного фэндома отодвинулось на 30 лет, до ближайшей «оттепели».

С началом 1960-х на страницы молодежных изданий проник тоненький ручеек переводных рассказов; журналы «Знание — сила», «Техника — молодежи», «Вокруг света», «Уральский следопыт» стали печатать произведения молодых талантливых отечественных авторов. Ширился круг любителей фантастики, и они стали объединяться в клубы. Первые клубы возникли в начале 1960-х в харьковском, саратовском и московском университетах, при харьковском Доме ученых, в Баку…

КЛФ возник и у нас в Свердловске в 1964 году при одной из городских библиотек. И как во всем мире, вместе с рождением клубов родилась «малая» клубная пресса — фэнзины, альманахи, клубные стенгазеты… Теперь их практически невозможно ни отыскать, ни проанализировать. Впрочем, фэнзины первой эпохи раннего фэндома 1960-х годов похожи друг на друга, как близнецы. Тиражи их не более 3–5 экз. Они всеядны и многопрофильны, заполнены сочинениями юных и не очень юных «клубных» авторов. Кроме рассказов и повестей начинающих местных сочинителей в них фигурировали и некие критические опусы, попытки библиографических исследований и разнообразная информация из жизни фэндома. Одним из таких изданий был фэнзин «Гусли кота Василия», издававшийся в 1966–1967 годах свердловским КЛФ им. Йона Тихого. Вышло всего два стостраничных номера (третий остался недопечатанным), каждый — в трех экземплярах, отпечатанных на машинке. В нем был и роман «с продолжением» Д.Бальшема, и рассказы, и библиография, и несколько рецензий, отдел юмора. Редактором фэнзина был журналист, впоследствии заведующий отделом фантастики «Уральского следопыта» 28-летний В.И.Бугров