ремня. Парень неторопливо встал, перешагнул через скамью, взял поднос и пошел вдоль противоположного края стола. Джон Грейди держал ложку в левой руке, а правой взялся за поднос, следя исподлобья за каждым движением парня. Тот оказался напротив него, пошел было дальше, но резко повернулся и взмахнул подносом, норовя ударить ребром Джона Грейди по голове. Внезапно Джон Грейди увидел весь эпизод словно в съемке рапидом. Поднос стремительно приближается, кромка на уровне его глаз, оловянная кружка накренилась, ложка в ней будто бы застыла в воздухе, а черная маслянистая челка парня метнулась по его узкому лбу. Джон Грейди стремительно вскинул свой поднос, словно щит, а сам перекатился через скамейку и быстро вскочил на ноги. В днище его подноса образовалась вмятина. Он был уверен, что поднос противника с грохотом полетит на стол, но парень удержал его в руках и попытался ударить им еще раз. Джон Грейди парировал и этот выпад, снова раздался грохот железа о железо, и тут впервые Джон Грейди увидел нож, который метнулся к нему, словно стальной тритон, желающий укрыться от холода в теплых человечьих кишках. Джон Грейди отскочил назад, поскользнулся на остатках еды и чуть было не упал на каменный пол. Правой рукой он вытащил нож, а левой резко выбросил поднос, угодив кучильеро в лоб и вызвав на его лице гримасу удивления. Мексиканец приподнял свой поднос так, чтобы противник не видел его маневров, а Джон Грейди сделал шаг назад и почувствовал спиной стену. Тогда он шагнул в сторону и снова резко выбросил поднос, норовя угодить по пальцам кучильеро, которыми тот сжимал свой металлический щит. Снова железо загрохотало о железо. Отпихнув ногой скамейку, парень оказался между Джоном Грейди и столом. На его лбу появилась кровь и потекла по виску рядом с глазом. Кучильеро сделал обманное движение подносом, но Джон Грейди не поддался на финт, и нож противника просвистел, задев его рубашку. Держа поднос на уровне пояса, Джон Грейди двинулся боком вдоль стены, пристально глядя в черные глаза противника. Кучильеро безмолвствовал и действовал четко, без суеты, явно не испытывая к американцу никакой злобы, и Джон Грейди понял, что его наняли.

Джон Грейди снова взмахнул подносом, метя мексиканцу в голову, но тот ловко увернулся, сделал финт и сам пошел в атаку. Крепко сжимая поднос, Джон Грейди продолжал медленно продвигаться по стене. Он провел языком по губам. Так, в углу рта кровь… Он чувствовал, что лицо его порезано, хотя не понимал, насколько сильно. Зато он понял другое: кучильеро наняли, потому что у него, Джона Грейди, появилась репутация парня, с которым шутки плохи. И еще до него вдруг дошло, что он запросто может помереть в этой столовой. Он смотрел в черные глаза кучильеро и читал в них многое. В этих бездонных колодцах холодно светилась долгая и мрачная история. Джон Грейди двигался по стене, отбивал выпады противника, действовавшего пока только подносом, и сам наносил ответные удары. Он получил новые порезы – сначала на левом предплечье, потом и на животе. Тогда он развернулся и дважды попытался ударить кучильеро ножом, но тот оба раза отскакивал, уходя от лезвия с изворотливостью лишенного костей дервиша. Когда они приближались к другим столикам, заключенные, за ними сидевшие, молча и быстро вставали и исчезали, словно птицы с проводов. Джон Грейди снова развернулся и ударил кучильеро подносом, а тот присел, и на какое-то мгновение, словно на фотографии, Джон Грейди увидел его, тощего и кривоногого, – темный тоненький гомункул, норовящий вселиться в человека. Затем нож мелькнул туда- сюда, гомункул стремительно выпрямился и снова занял оборонительную позу, слегка пригнувшись и не спуская глаз с противника, пытаясь предвосхитить появление смерти. Эти черные глаза уже хорошо знали, что такое смерть, прекрасно представляли, в каких одеждах она странствует, и безошибочно угадывали ее близость.

Поднос загремел о плиты пола, и Джон Грейди понял, что выронил его. Он провел рукой по груди – пальцы сделались мокрыми и липкими. Он вытер руку о штаны. Кучильеро держал поднос на уровне глаз, чтобы скрыть от противника свои маневры. Он выставлял поднос так, словно приглашал Джона Грейди прочитать на его днище какое-то сообщение, но там не было ничего, кроме зазубрин и вмятин, оставленных десятками тысяч тюремных завтраков, обедов и ужинов. Джон Грейди сделал шаг назад, потом сполз на пол у стены, раскинув руки по сторонам. Кучильеро посмотрел на него, поставил поднос на стол, наклонился, потом схватил Джона Грейди за волосы и запрокинул ему голову, чтобы было сподручнее перерезать горло. И тогда Джон Грейди взметнул руку с ножом и вонзил его прямо в сердце противнику. Он вонзил его глубоко, а потом резко рванул ручку вбок, отчего лезвие с хрустом сломалось, оставшись в груди кучильеро.

Нож кучильеро с глухим стуком упал на пол. Над левым карманом его синей рубашки появилась красная бутоньерка, и затем брызнул фонтанчик крови. Кучильеро сначала осел на колени, а потом упал прямо в объятья врага. Заключенные, наблюдавшие за поединком, ринулись к двери, словно зрители в театре, решившие по окончании спектакля избежать толкучки в гардеробе. Джон Грейди отшвырнул рукоятку ножа, отпихнул от себя голову с сальными волосами, уткнувшуюся ему в грудь, и стал нашаривать нож кучильеро. Потом Джон Грейди оттолкнул от себя убитого и, сжимая в руке его нож, ухватился свободной рукой за край стола и кое-как поднялся на ноги. Держась за стол, он сделал несколько неуверенных шагов, потом повернулся и, шатаясь, направился к двери, откинул задвижку и вышел наружу, в синие сумерки.

Через открытую дверь столовой на темный двор падала узкая полоса света. Эта полоса зашевелилась и померкла, когда в проеме появились другие заключенные и уставились на Джона Грейди. Никто, впрочем, не пошел за ним. Прижимая руки к животу, Джон Грейди брел, и каждый шаг давался ему с трудом. Вот-вот должны были на стенах вспыхнуть прожектора и прозвучать сирена. Джон Грейди осторожно переставлял ноги. В сапогах хлюпали кровь. Он посмотрел на нож убитого, который по-прежнему сжимал в руке, и затем отшвырнул его в темноту. Сейчас завоет сирена и вспыхнут прожектора… Перед глазами все плыло, но боли, как ни странно, не ощущалось. Кровь сочилась между липких пальцев. Сейчас вспыхнут прожектора, сейчас завоет сирена…

Джон Грейди уже добрался до первого пролета лестницы, когда его нагнал высокий худой человек и что-то ему сказал. Джон Грейди обернулся, чуть согнувшись. А вдруг в потемках никто не заметит, что он уже выбросил нож? Вдруг не обратят внимания, что он истекает кровью?..

Вьен конмиго. Эста бьен[101], сказал высокий.

Но ме молесте.[102]

Темные ярусы тюрьмы уходили к темно-синему небу. Вдалеке залаяла собака.

Эль падроте кьере аюдарле.[103]

Манде?[104]

Высокий зашел спереди, остановился.

Вьен конмиго, повторил он.

Это был человек Переса. Он протянул руку Джону Грейди, но тот сделал шаг назад. Его сапоги оставили мокрые, темные следы. Сейчас вспыхнут огни. Сейчас завоет сирена. Он повернулся, чтобы уйти, но колени стали подгибаться. Он упал, затем поднялся. Телохранитель Переса попытался помочь ему, но Джон Грейди вырвался из его объятий и снова упал. Все вокруг плыло, кружилось. Джон Грейди уперся ладонями в землю, чтобы подняться. Кровь капала между его вытянутых рук. Стена, казалось, рушилась, наваливалась на него. Приближалось темное небо. Джон Грейди упал на бок. Тогда человек Переса наклонился, поднял его и на руках понес через двор к домику своего хозяина. Он внес его, захлопнул дверь ногой, и тут завыла сирена и вспыхнули прожектора.