— Сейчас покажу. — Достав из заветного отсека комок ваты, Джонни принялся осторожно разворачивать его. Когда с ватой было покончено, Джонни показал нам свой лучший наконечник, свою гордость.

Черный, гладкий, почти идеально правильной формы.

Я помнил, откуда он взялся.

Этот наконечник Дэви Рэй нашел в лесной чаще во время нашего печально знаменитого похода с ночевкой.

— Здорово красивый, — восхищенно протянул Бен. — Блестит, будто его маслом смазали, да?

— Я только помыл его под струей воды, не полировал, ничего такого. Он сам так блестит.

Легко потерев наконечник смуглыми пальцами, Джонни положил его на ладонь Бена.

— Пощупай, — сказал Джонни. — На нем не чувствуется ни одного скола, такой он гладкий.

Подержав наконечник в руке, Бен передал его Дэви Рэю, а тот мне. На идеально гладкой поверхности наконечника имелся всего один скол, казалось, что лежавший на ладони овальный предмет тает, сливаясь с кожей. Стоило слегка сжать руку — трудно было сказать, где кончается наконечник, а где начинается плоть.

— Интересно, какой охотник его сделал? — проговорил я.

— Да, хотелось бы мне знать. Тот, кто его делал, никуда не торопился. Тот, кто его делал, хотел, чтобы его наконечник вышел лучше всех, что только бывают, чтобы снаряженная им стрела летела точно в цель, пусть ему и не удастся найти ее. Потому что для индейцев наконечники были больше чем просто наконечники; часто они заменяли деньги, а кроме того, служили показателем того, сколько усердия и терпения ты готов вложить в свою работу. По наконечникам можно было судить о том, что ты за охотник, насколько ты хорош, какой у тебя стиль: много дешевых наконечников или всего полудюжина, но самого высшего сорта, на которые можно положиться. Хотелось бы мне узнать, кто сделал этот наконечник.

В голосе Джонни звучало искреннее желание.

— Думаю, это был вождь, — сказал я. — Уверен в этом.

— Вождь? — Глаза Бена стали круглыми как блюдца. — Откуда ты знаешь?

— Кори приготовил для нас новую сказку, — объяснил ему Дэви Рэй. — В которой нет и единого слова правды, все враки с начала до конца.

— Нет, конечно же, это был вождь! — упрямо продолжал я. — Самый молодой вождь из всех, что когда-то были у племени! Ему было всего двадцать, а до него вождем был его отец!

— Ой, мама! — Сидевший под деревом Дэви подтянул к груди колени и обхватил их руками. — Если бы у нас в городе проводился конкурс на лучшего трепача, то ты, Кори, наверняка бы отхватил там первый приз!

Джонни тоже улыбнулся, но в его глазах горел неподдельный интерес.

— Рассказывай дальше, Кори. Давайте послушаем историю этого вождя. Как его звали?

— Я не знаю. Может, его звали… Бегущий Олень, я еще…

— Нет, это неподходящее имя, какое-то девчоночье! У вождя должно быть имя воина. Вроде «Большое Грозовое Облако»!

— Большое Грозовое Хныканье! — хихикнул Дэви Рэй. — Эх, Бен, тебя опять понесло.

— Вождя звали Раскат Грома, — сказал Джонни; он глядел мне прямо в глаза и не обращал внимания на пререкавшуюся парочку. — То есть не совсем так. Его звали Пять Раскатов Грома. Потому что он был высок, силен, мрачен и…

— Косоват, — подал голос Дэви Рэй.

— У него была дубинка, которой он разил как молнией, — закончил Джонни, и Дэви Рэй прикусил язык.

Я помолчал, глядя на наконечник, который поблескивал на моей ладони.

— Давай, Кори, — тихо, но настойчиво повторил Джонни. — Расскажи нам историю вождя по имени Пять Раскатов Грома.

— Вождь Пять Раскатов Грома, — задумчиво проговорил я, чувствуя, как в мозгу у меня соединяются воедино различные фрагменты истории, и тихо, то сжимая, то разжимая ладонь с наконечником стрелы, я объявил:

— Он был ирокез.

— Кри, — поправил меня Джонни.

— Кри, — согласился я. — Он был из племени кри, и до него вождем у кри был его отец, который погиб на охоте. Отец ушел охотиться на оленей и пропал, а потом его нашли умирающим на камнях — он сорвался с утеса и разбился. Старый вождь умер, но он успел рассказать своему сыну о том, что видел Первоснега. Да, именно это и сказал Пяти Раскатам Грома старый вождь перед смертью. Он видел Первоснега так близко, что отчетливо разглядел его белоснежную шкуру и рога, огромные и раскидистые, словно ветви дуба. Старый вождь сказал, что до тех пор, пока в этих лесах будет жить Первоснег, в них всегда будет много зверей и удачная охота. Если Первоснега кто-нибудь убьет, то придет конец и всему лесу, а вместе с ним, может быть, — и всему миру. После этого старый вождь умер, а Пять Раскатов Грома стал новым вождем, преемником своего отца.

— Мне всегда казалось, нужно быть воином, чтобы стать вождем, нужно сражаться, — сказал мне Дэви Рэй.

— А кто сказал, что Пять Раскатов Грома был мирным индейцем? — ответил я. — Всем была известна его воинственность. Ему пришлось сразиться с целым отрядом храбрецов, которые тоже хотели стать вождем. Просто дело было в том, что мир он предпочитал драке. Он отлично знал, когда лучше решать споры мирно, а когда дракой. У него был характер. Именно поэтому его звали не «Один Раскат Грома» и даже не «Два Раската Грома». Пять Раскатов Грома не часто удавалось вывести из себя, но уж если это случилось, тогда берегись! Его гнев напоминал Пять Одновременных Раскатов Грома.

— Скоро звонок, — сказал Джонни. — А что было дальше?

— Он был вождем… гм… довольно долго. Пока ему не исполнилось шестьдесят лет. Тогда он умер, а его место занял его сын Мудрый Лис.

Я оглянулся на школу: дети уже потянулись на уроки.

— Все потому запомнили Пять Раскатов Грома, что при нем все племена жили в мире. Перед смертью он взял в руки лук и выпустил в сторону леса свою лучшую стрелу, — чтобы люди нашли ее через сто лет. После того как Пять Раскатов Грома умер, люди из племени кри вырезали его имя на скале и похоронили его на тайном индейском кладбище.

— Вот как? — хихикнул Дэви Рэй. — А где это кладбище?

— Не знаю, — признался я. — Это тайна.

Друзья улыбнулись. Зазвенел звонок, возвещавший начало занятий. Я вернул наконечник Пяти Раскатов Грома Джонни, и Джонни снова завернул его в вату и спрятал в коробку для наживки. Поднявшись с мест, мы пошли к дверям школы, вздымая башмаками облака пыли.

— Как ты думаешь, может быть, вождь Пять Раскатов Грома действительно был? — спросил меня Джонни перед самой дверью.

— Само собой, был такой индеец! — подал голос Бен. — Раз Кори говорит был, значит, точно был.

Дэви Рэй издал звук, словно пустил ветры, хотя я был уверен, что строить насмешки у него сейчас и в мыслях не было. У него была особая роль в нашей компании — роль вечно сомневающегося и задиры, — роль, которую он играл очень хорошо. Я отлично знал, кем был Дэви Рэй на самом деле; ведь в конце концов, именно он дал жизнь Пяти Раскатам Грома.

И тут я услышал крик Ладда Дивайна:

— Убери от меня эту воробьиную голову! Несколько девчонок завизжали, потом закричал кто-то другой:

— О Господи!

Так Демон представила на общее обозрение свое сокровище.

Как я и предсказывал, демонстрация киночудовищ всему классу привела Луженую Глотку в колоссальное возбуждение. Мой альбом она запустила через весь класс с такой яростью, в сравнении с которой гнев Пяти Раскатов Грома мог показаться детской забавой. Луженая Глотка вопросила, известно ли