Спектовский был первым капитаном корабля. Погиб при аварии, оставив команду совершенно беспомощной. Создание им галактического Священного Писания не более чем любезный жест «ТЕНЧА 889Б». Это он сделал всеми уважаемого капитана творцом религии, которая легла в основу последнего мира.

Благоговение экипажа перед Спектовским было аккуратно перенесено на почву Дельмака. Потому что Спектовский являлся в некотором смысле богом — его влияние на жизнь команды было сродни божественному. Да, этот щтрих придал сотворенному миру правдоподобие, поскольку идеально соответствовал их суевериям.

«Полиэнцефальный разум, — размышлял Сет.

— Изначально — игрушка, развлекавшая нас в двадцатилетием полете, помогавшая на время уйти от действительности. Но путешествие не закончится на двадцатый год. Оно будет длиться до тех пор, пока не умрет вся команда. И никто из нас не в силах предугадать, когда, где и как это случится с конкретным членом экипажа. Никто даже не думает об этом, и легко понять, почему: жизнь на борту для каждого давно превратилась в кошмар.

Мы бы выдержали двадцать лет, если бы знали, что путешествию придет конец. Эта мысль поддерживала бы в нас здравый рассудок и жизнь. Но случилась авария, и теперь «Персус-9» будет вечно летать вокруг погасшей звезды. Бортовой радиопередатчик безнадежно испорчен, у нас осталось одно- единственное лекарство от сумасшествия — эскапистская игра, одна из тех, что так широко распространены на космических кораблях дальнего следования.

Вот что на самом деле нас тревожит, — осознал Сет. — Угроза поочередно скользнуть в бездну психоза. Оставшиеся с каждой потерей будут все дальше от человечества и от всего, что с ним связано.

Боже! — воскликнул он про себя. — Как бы мне хотелось вернуться на Альфа Центавра! Если бы только…».

Но думать об этом не имело смысла.

— Не верится, что мы сами создали религию Спектовского, — сказал Толчиф, бортмеханик. — Ведь она оказалась такой реальной… Такой безупречной.

— Еще бы, ведь она в основном разработана компьютером.

— Но главная идея принадлежит нам. — Тони не сводил с капитана обвиняющего взгляда. — А ведь в этот раз ты меня убил! — заявил он.

— Мы ненавидели друг друга, — сказал Белснор. — Я — тебя, ты — меня. Во всяком случае, так было до Дельмака. — Он повернулся к Фрейзеру.

— Наверное, ты прав. Я уже не испытываю раздражения. — И мрачно добавил: — Но через неделю-другую оно вернется.

— Неужели мы и правда так ненавидим друг друга? — спросила Сьюзи.

— Да, — кивнул Фрейзер.

Тагг и доктор Бабл помогли престарелой миссис Рокингэм подняться на ноги. Ее морщинистые щеки порозовели.

— Дорогие мои, — прохрипела она, — это просто ужасно! Какое жуткое место! Надеюсь, мы туда никогда не вернемся. — Шаркая, она приблизилась к Белснору и вцепилась в его рукав. — Правда, нам не придется пережить это еще раз? Честное слово, на нашем корабле куда лучше, чем на этой отвратительной, дикой планете…

— На Дельмак мы не вернемся, — пообещал Белснор.

— Слава тебе, Господи. — С помощью Тагга и Фрейзера миссис Рокингэм уселась. — Как это любезно с вашей стороны! Мистер Морли, нельзя ли кофе?

— Кофе? — эхом отозвался Сет, только сейчас вспомнив, что он кок, и все драгоценные пищевые продукты, в том числе кофе, чай и молоко, в его ведении. — Пойду включу кофеварку. На камбузе он насыпал в кофеварку несколько столовых ложек бурого порошка и отметил, как отмечал неоднократно, что запас кофе тает. Еще несколько месяцев, и команда останется без этого напитка.

«Но сейчас без кофе не обойтись, — подумал он.

— Мы получили очень сильную встряску. Как никогда».

— Что такое Здание? — спросила, войдя в камбуз, Мэри.

— Здание? — Он наполнил кофеварку водой. — Это завод Боинга на Проксиме-10. Там построен наш корабль. И мы там сели на борт, помнишь? Шестнадцать месяцев обучались у Боинга, проверяли корабельные системы, грузили все необходимое — короче, готовили «Персус-9» к полету.

Мэри поежилась.

— А люди в черной коже?

— Не знаю.

В дверях появился Нед Рассел, представитель военной полиции на корабле.

— На этот вопрос могу ответить я. Стража в черных мундирах — символ желания сломать систему и начать все сызнова. А управляли стражниками мысли «погибших».

— Да что ты говоришь? — язвительно отозвалась Мэри.

— Полегче. — Сет обнял ее за плечи.

С самого начала команда не поладила с Расселом. Впрочем, учитывая его профессию, этого следовало ожидать.

— Рассел, в один прекрасный день ты попытаешься захватить корабль, — сказала Мэри. — Отнять власть у капитана Белснора.

— Нет, — спокойно возразил Рассел. — Меня интересует только сохранение мира и порядка. Это моя работа, и я сделаю все, что от меня зависит. И неважно, нравится это остальным или нет.

— Как бы мне хотелось, — заговорил Сет, — чтобы Заступник действительно существовал! — Ему все еще не верилось, что они сами создали вероучение Спектовского. — В Текеле Упарсине Сошедший-на- Землю выглядел совершенно реальным. Он и сейчас…

— Потому-то мы и создали религию, — назидательно произнес Рассел, — что нуждались в ней. Ибо не имели самого необходимого. Но теперь, Морли, мы вернулись в действительность и снова должны смотреть правде в глаза. Это не слишком приятно, правда?

— Правда, — буркнул Сет.

— А тебе хотелось бы вернуться на Дельмак?

Помолчав, Сет ответил:

— Да.

— И мне, — помедлив, сказала Мэри.

— Боюсь, и мне тоже, — вздохнул Рассел. — Как бы плохо там ни было, каких бы бед мы ни натворили… Но там, по крайней мере, у нас оставалась надежда. А здесь, на корабле… — Он конвульсивно, яростно рубанул рукой воздух. — Никакой надежды! Ничего! Рано или поздно мы состаримся, как Роберта Рокингэм, и умрем!

— Миссис Рокингэм повезло, — с горечью произнесла Мэри.

— Еще как повезло. — Лицо Рассела побагровело от бессильного гнева и муки.

В этот вечер после ужина они собрались на мостике. Наступило время придумывать новый полиэнцефальный мир. Для его создания требовалось участие каждого, иначе бы этот мир скоро разрушился, как Дельмак в финале своего существования.

За пятнадцать лет все члены экипажа достигли в этой игре мастерства. Особенно Тони Дункельвельт. Ему было восемнадцать, почти вся жизнь прошла на борту «Персуса-9». Полиэнцефальная иллюзия стала для него второй реальностью.

— А ведь результат не так уж плох, — заключил Белснор. — Мы убили почти три недели.

— Как насчет планеты-океана? — спросила Мэри. — Мы могли бы стать дельфиноподобными