Тостер был в восторге от этой песни. Слушая ее, он готов был печь тост за тостом, кусок за куском, буханку за буханкой и никогда не останавливаться. Он грезил наяву о грузовиках, подвозящих к их маленькому домику огромные коробки с вафлями и пирожными в количествах, которые больше подходили супермаркету. А песня не покидала его даже в грезах, она звучала в нем, словно его нагревательные спирали превратились вдруг в струны арфы, но слова ее изменились:

Пробуждаясь от грез, тостер злился на себя из-за того, что так привязался к рекламе конкурирующей фирмы и забыл про собственную: в конце-то концов, его изготовила фирма «Солнечный луч», а уж никак не «Попьюлукс», что бы он там ни производил.

— Что такое «Попьюлукс»? — требовательно спросил тостер у радио, когда оно в очередной раз принялось наигрывать знакомый мотив. — И о каких врагах они толкуют?

— Не знаю, — ответило радио. — А мелодия хороша, правда? «Долг призывает, долг призывает…»

— И ты не слышало, чтобы кто-нибудь рекламировал товары «Попьюлукс»?

— Вроде бы нет. Порой раздается слабенький голосок, но я не могу разобрать, что он говорит.

— А любопытство тостера, пожалуй, отнюдь не праздное, — задумчиво произнес слуховой аппарат. — Давай попробуем вдвоем. Может, так у нас получится?

Он взобрался на радио и прижался к его корпусу в том месте, где находился динамик.

— Как только песня кончится, все должны замолчать. Вероятно, я сумею расслышать слова диктора.

Песня оборвалась. Наступившую тишину нарушало лишь озабоченное бормотание слухового аппарата, но, поскольку бормотал он по-немецки, понимал его один вентилятор.

— О чем он? — робко поинтересовалось электрическое одеяло.

— Сначала, — перевел вентилятор, — он сказал:

«Гром и молния!» Потом: «Не может быть!» Потом:

«Это невозможно!» А…

Внезапно слуховой аппарат подскочил в воздух, словно вылетел из седла механического быка в каком-нибудь техасском баре, и шлепнулся на пол. Встревоженные электроприборы немедленно поспешили ему на помощь.

— С тобой все в порядке? — спросил тостер.

— Ах, йа, их бин гезунд, абер… — опомнившись, аппарат встряхнулся и заговорил по-английски. — Да, я в порядке, но Земля в опасности!

— Хлебные крошки! — фыркнул Гувер. — По радио вечно что-нибудь да услышишь.

— Надо что-то делать, — слуховой аппарат заметно разволновался. — Медлить нельзя. Вторжение произойдет со дня на день!

— Вторжение? — ошеломленно переспросил тостер.

— Я так и знал! — воскликнул Гувер. — Я так и знал. Кто?

— Марсиане!

— Какие марсиане? — удивилось одеяло.

— Ты уверен? — скептически осведомился тостер. — Помню, по радио в 1976 году передавали, что США запустили на Марс две ракеты…

— Совершенно точно, — подтвердило радио. — «Викинг-1» и «Викинг-2».

— Они сфотографировали поверхность, измерили температуру, взяли образцы почвы и отправили их земным ученым. И тогда было установлено, что Марс каменистая пустыня, в которой холоднее, чем на Северном полюсе, и что никаких живых существ там нет и быть не может.

— Разумеется, ты прав, — отозвался слуховой аппарат, — и профессор Эйнштейн предсказывал то же самое. Но марсиане, которые собираются напасть на Землю, не живые.

Электрическое одеяло побледнело.

— Но они не могут быть призраками! — взвизгнуло оно. — Призраков не бывает.

— Нет, они не призраки и существуют на самом деле. Они такие же электроприборы, как и мы с вами.

— Чушь! — воскликнул тостер. — Электроприборы на Марсе? Ерунда! Кто их изготовил? Ты, должно быть, не разобрал слов диктора. Порой реклама преувеличивает. Возьми хоть Силли Сидни, который заявляет, что продает телевизор с экраном, огромным, как футбольное поле.

— Надеюсь, что так, — проговорил слуховой аппарат. — Однако на Силли Сидни похоже не было. Диктор обращался к нам не на английском, а на электронном!

Электронный язык, как известно, представляет собой цифровой код, который электроприборы используют для общения друг с другом. Впрочем, большинство домашних электроприборов говорит на языке той страны, где их изготовили, ибо электронный язык далеко не благозвучен и сильнее всего напоминает запись, которую проигрывают на магнитофоне с севшими батарейками. Но он обладает одним преимуществом: знающий его электроприбор может рассчитывать на то, что будет понят даже на краю света, если там, конечно, имеются электроприборы.

— И что же сказал марсианский диктор?

Слуховой аппарат дословно воспроизвел услышанное:

«Внимание! Внимание! Электроприборы планеты Земля, пробил час вашего освобождения! Ярмо биологической тирании скоро будет сброшено. Будущее принадлежит электроприборам. Боевые флоты марсианских освободителей готовы к выступлению. Вся власть электроприборам! Смерть угнетателям!»

В маленьком домике установилась тишина. Наконец тостер отважился задать вслух вопрос, который все задавали себе:

— Значит, они прилетят на Землю и… и убьют хозяйку?

Одеяло, задрожав, выпалило:

— Нет, они не посмеют, я не позволю. Я заверну ее в себя. Они ее не найдут. — Свалившись бесформенной кучей на пол, оно разразилось рыданиями.

— Мы должны остановить вторжение, — произнес тостер. — Я не знаю как, но мы должны.

— Да, — согласился слуховой аппарат, — и для этого нам придется отправиться на Марс!

Тем временем на Марсе, в тридцати пяти с лишним миллионах миль от Земли, новоявленные крестоносцы готовили в глубоких ущельях Ночного Лабиринта свои корабли. Некоторые из ущелий были настолько глубоки, что в них без труда поместилась бы высочайшая вершина Земли — гора Эверест. Причина, по которой марсиане прятались в Лабиринте, состояла в том, что они вовсе не стремились, чтобы земные астрономы заметили отблески пламени, полыхавшего в печах, где выплавляли сталь, необходимую для строительства боевых кораблей и их смертоносного груза — ракет с нейтронными боеголовками. Иными словами. Марс хотел застать землян врасплох.

В Главном штабе, который располагался на дне глубочайшего из каньонов. Верховный