С журналистикой для меня было покончено. Но Альбинос не возражала. Теперь у меня новая работа. Я приобрел газетный стенд на Седьмой авеню. На продаже газет я зарабатываю не так чтоб уж много, но на несколько новых мышеловок для дома всегда хватает.

Но кроме того, я умудряюсь продавать еще дикое количество комиксов…

Юлий Черсанович, похоже, испытание свободой выдержать непросто?

— Нет, свобода сама по себе прекрасна, хотя из этого корня может произрастать разное. Злаки и плевелы.

Во времена хрущевской оттепели свобода была еще весьма ограниченной, обставленной многими табу, однако и в таком виде она привела к оживлению всех видов духовной деятельности. Свобода мысли требует и свободы слова — бардовская песня служила выражением того и другого, хотя возникла в недрах огромного песенного графоманства. На первых порах на звание серьезных поэтов явно не тянули даже те, кто попал потом в маститые (включая вашего собеседника). Однако, несмотря на слабость некоторых стихов, было поймано важнейшее для жанра бардовской песни (а, может, и для искусства вообще) — интонация. Интонация, соответствующая духу времени и характеру поколения. Времена и поколения могут меняться, но суть этого отношения сохранится. Интонационно барды новейшего призыва иные, и это хорошо. Значит, бардовское дело будет продолжаться, оно неостановимо. Клубы самодеятельной песни действуют до сих пор, бардовские фестивали собирают большое число слушателей.

— Вы упомянули табу. Может быть, в известной степени как раз запреты делали бардовскую песню такой популярной? Творчество некоторых бардов в те годы считалось как бы нелегальным.

— Это довольно распространенная легенда. Кое-кто не прочь поговорить о том, как его «угнетали». Если и было что-то в этом роде, оно касалось очень немногих из нас. Понимаете, песня существовала в ином мире, нежели официальная идеология, и никакой КГБ не мог ей помешать. Конечно, свободное песенное творчество было противно режиму не меньше, чем такое же свободное политическое слово. Оно звучало в самиздате. И с самиздатом, его авторами режим обходился жестоко. Но бардовская песня жила. Ничего нельзя было поделать с популярностью Высоцкого. Магическое влияние его песен объяснимо простым соображением: он выражал общее настроение, включая и многих представителей режима. Ощущение несвободы, отчаяния от существования в безвоздушном пространстве испытывали все — сверху донизу. Высоцкий рассказывал, как он пел свою «Охоту на волков» одному «большому человеку». Тот слушал, слушал и вдруг сказал: это про меня.

Не знаю, правда это или нет, но мне рассказывали, что после смерти Высоцкого Брежнев, принимая Жоржа Марше, слушал вместе с лидером французских коммунистов песни Владимира Семеновича. И даже поминал, говорят, его французским коньячком после купания в Черном море на своей даче. Даже если это легенда, она показательна. При всех заморозках, сопровождавших хрущевскую оттепель (а при Брежневе заморозки нередко усиливались)поле песенной стихии было огромно — магнитные ленты раздвигали его границы. Слушала записи вся страна. Запретить это было невозможно, это означало бы снова загнать всех в сталинские времена. Власти такого уже не могли, а может быть, отчасти и не хотели. Вот и получалось, что какой-то комсомольский секретарь, отчитав зав. сельским клубом за то, что на вечере «крутили» Галича или Кима, дома сам слушал их.

— Не вытеснена ли сейчас бардовская песня роком? Этот жанр сейчас нередко присутствует даже на детских концертах. Множество групп и исполнителей работают в этом жанре.

— Рок тоже ведь служил делу духовного освобождения. Он нес в первую очередь свободу музыкальную: в ритме, звуке. Ну и немного хулиганства и эпатажа — рокеры это любили. Хотя и были поиски выражения протеста в текстах Цоя, Шевчука, своеобразной поэзии Гребенщикова. Но бардовская песня в этом плане шла впереди.

Сейчас, похоже, интерес к ней снова возрастает — сужу об этом по впечатлениям от участившихся своих путешествий с гитарой по стране и за рубежом. Прошлой осенью, когда отмечалось 60-летие Юры Визбора, бардам были отданы самые крупные концертные залы столицы — кинотеатра «Октябрь» и Кремлевского дворца съездов. Кремлевский дворец, который вмещает шесть тысяч зрителей, был полон. У входа спрашивали лишний билетик. А я боялся, что придется петь в честь Юры перед полупустым залом. Пришло много совсем молодых слушателей, которые, встав обнявшись, как делают туристы на своих слетах, вторили нам, уже поседевшим (шестидесятники еще и шестидесятилетники). Было трогательно и прекрасно, когда весь огромный зал пел милую лиричную песню Визбора «Милая моя, солнышко лесное». Когда новейшее время не находит собственных интонаций, оно опирается на то, что безусловно искренно и честно.

Знаю, что продолжаются известные Грушинские фестивали бардовской песни — каждые первые выходные в июле. Под Самарой, на Волге, есть плавучая площадка в виде огромной гитары, с динамиками, микрофонами. И огромный природный амфитеатр, где песни собираются слушать до ста тысяч человек. Визбор на таких фестивалях был признанным вождем. Названы фестивали именем хорошего человека из Самары, автора прекрасных песен — Валеры Грушина, погибшего в одном из походов ради спасения детей.

— Пока мы говорим о злаках, которые вырастают из корня свободы. Но бывает, что поле оказывается сплошь замусоренным сорняками. Иногда, на первый взгляд, весьма красивыми. Массовая культура сейчас обладает более мощными каналами воздействия на людей — с помощью того же ТВ. Не вытесняют ли все плевелы?

— Во всех человеческих обществах есть массовая культура. Она была до советской власти, во время советской власти, есть она и после нее. Кстати, такая культура тоже имеет свои достижения — возьмите некоторые, как говорится, «попсовые хиты» того же Валерия Леонтьева, Аллы Пугачевой, Софии Ротару. Страшной опасности в том не вижу. Человек свободен выбирать то, что ему подходит. Не могу сказать, что масскультура забивает сейчас все другое. Нет, это не так. Не стоит драматизировать ситуацию и с распространением порнокультуры; более страшна пропаганда насилия. Запретительство ни к чему хорошему не приведет — запретный плод, как известно, сладок. Хотя есть попытки как-то регулировать государством отношения с порнокультурой (в католической Италии, мусульманских странах). Конечно, можно ее запретить, но более нормальный, хотя и длительный процесс — вытеснение ее культурой настоящей. Победа и противостояние возможны в рамках свободной конкуренции. Для неокрепших душ свобода несет массу соблазнов и опасностей, но ведь душа закаляется, имея свободу выбора. Согласен: душе надо