нашими кредиторами. Поэтому я пойду к ним и спрошу их мнение.
В сопровождении Лабиена, Афрания, Петрея и Секста Помпея Катон пошел в огромный лагерь, разбитый на окраине Арсинои, собрал всех солдат на площади возле складов и объяснил ситуацию.
— Подумайте об этом сегодня, а завтра на рассвете дадите ответ! — выкрикнул он.
На рассвете ответ был готов. Озвучил его Луций Гратидий:
— Мы выступим, но на одном условии.
— Каком условии?
— Что командирскую палатку займешь ты, Марк Катон. В сражениях мы готовы выполнять приказы наших генералов, легатов, трибунов. Но на марше по бездорожью в стране, которую никто не знает, только один человек должен отдавать нам приказы — ты, — решительно заявил Луций Гратидий.
Пятеро аристократов уставились на Гратидия в изумлении, даже Катон. Такого ответа не ждал никто.
— Если консуляр Луций Афраний сочтет, что ваша просьба не противоречит принципам mos maiorum, тогда я поведу вас, — сказал Катон.
— Не противоречит, — глухо произнес Афраний.
Замечание Катона о том, что Помпей Великий являлся должником своей собственной армии, ввергло его в меланхолию. Сам он тоже вручил Помпею целое состояние. Петрей, кстати, тоже.
— По крайней мере, — сказал Секст Катону на следующий день, — ты дал такой пинок в зад Лабиену, что тот полетел далеко.
— Ты о чем это, Секст?
— Он за ночь погрузил свою кавалерию и лошадей на сто кораблей и с рассветом уплыл в провинцию Африка с деньгами и всей пшеницей Арсинои. — Секст усмехнулся. — Афраний и Петрей тоже уплыли.
Огромная радость охватила Катона. Забывшись, он даже заулыбался.
— О, какое облегчение! Хотя теперь, к сожалению, твой старший брат недополучит сто кораблей.
— Мне тоже его жаль, Катон, но не настолько, чтобы скорбеть о потере таких попутчиков, как Лабиен и его драгоценные лошади. В этом походе тысяча лошадей тебе не нужна. Они пьют воду целыми амфорами и очень много едят. — Секст вздохнул. — Плохо лишь то, что он забрал с собой все наши деньги.
— Нет, — спокойно ответил Катон, — он взял не все. У меня еще есть двести талантов, которыми снабдила меня твоя добрая мачеха. Я просто забыл упомянуть о них Лабиену. Не бойся, Секст, мы сможем купить все, что нам нужно для выживания.
— Пшеницы нет, — мрачно сказал Секст. — Он обчистил Арсиною, забрал весь первый урожай, а без транспортов для зерна мы ничего не получим и со второго.
— При том количестве воды, что мы должны будем взять с собой, Секст, нам не удастся тащить еще и пшеницу. Нет, наша еда будет идти рядом с нами. Так сказать, своими ногами. Овцы, козы, быки.
— О нет! — воскликнул Секст. — Мясо? Ничего, кроме мяса?
— Ничего, кроме мяса и съедобной зелени, какую мы сможем найти, — твердо сказал Катон. — Думаю, Афраний с Петреем рискнули плыть морем из опасения, что на марше Катон-командир не позволит им ехать верхом, когда другие идут пешком.
— Значит, верхом не поедет никто?
— Никто. Ну что, тебе уже хочется поспешить следом за Лабиеном?
— Только не мне! Заметь, кстати, что он не взял с собой римлян. Его кавалерия из галлов, а они не граждане.
— Что ж, — сказал Катон, поднимаясь, — надо готовиться к маршу. Сейчас начало ноября. Я думаю, подготовка займет месяца два. А это значит, мы выступим в первых днях января.
— По сезону начало осени. Будет еще очень жарко.
— Мне сказали, что на побережье терпимо. А мы и должны идти вдоль берега, иначе безнадежно заблудимся.
— Тогда два месяца на подготовку — это многовато.
— Этого требует обеспечение материальной части, Секст. Прежде всего я должен поручить кому- нибудь сплести десять тысяч шляп от солнца. Вообрази, каково было бы нам, если бы Сулла не ввел в обиход такую шляпу! В этих широтах она просто бесценна. Как бы мы, хорошие люди, ни презирали Суллу, я отдаю должное его здравомыслию. Люди должны чувствовать себя как можно комфортнее на марше, а это значит, что мы возьмем с собой всех наших мулов и тех, которых оставил здесь Лабиен. Мул может прокормиться везде, где хоть что-то растет, а местные жители уверяют, что на берегу обязательно отыщется фураж. Вьючные животные нам очень нужны, они будут нести солдатское снаряжение. Одно из преимуществ марша по ненаселенной terra incognita, Секст, состоит в том, что нет необходимости облачаться в кольчуги, надевать шлемы, тащить щиты и по вечерам строить очередной временный лагерь. Рассеянные вдоль берега аборигены не посмеют напасть на десятитысячную колонну.
— Надеюсь, ты прав, — серьезно ответил Секст Помпей. — Потому что я не могу и вообразить, чтобы Цезарь разрешил своим людям совершать марш без оружия.
— Цезарь — военный человек, а я — нет. Я руководствуюсь интуицией.
Десять талантов из подарка Корнелии Метеллы дали возможность солдатам в течение двух месяцев есть хлеб, смоченный в хорошем оливковом масле, бекон и нут, которого было вдоволь. Первая тысяча людей Катона благодаря занятиям греблей обрела прекрасную форму, но те легионеры, что прибыли позже, были намного слабее. Катон послал за всеми центурионами и велел начать тренировки. Всех, кто будет от них увиливать и к январю не обретет нужной закалки, оставят в Арсиное, и им придется самим заботиться о себе.
Интендант Арсинои, некий Сократ, был просто кладезем полезных советов. Как только Катон рассказал ему о своих планах, его пораженное воображение воспарило.
— О Марк Катон, творец нового «Анабасиса»! — пронзительно крикнул он.
— Я не Ксенофонт, Сократ, и мои десять тысяч — добрые римские граждане, а не греческие наемники, готовые драться даже за персов, своих исконных врагов, — сказал Катон, старавшийся все эти дни умерять свой голос, чтобы не обижать нужных делу людей.
К тому же он надеялся, что ровный тон его не выдаст той вспышки ужаса, которую он ощутил при невольном сравнении предстоящего марша с другим, известным всему свету маршем десяти тысяч греческих воинов, состоявшимся почти четыре века назад.
— Кроме того, мой марш не войдет в анналы истории. У меня нет нужды, как у Ксенофонта, давать письменные объяснения предательству, ведь никакого предательства нет. Поэтому никаких комментариев к моему маршу десяти тысяч не будет.
— Тем не менее ты поступаешь как спартанец.
— Я поступаю всего лишь разумно, — ответил Катон.
Он поделился с Сократом своим беспокойством. Его люди росли в Италии на крахмале, масле, всяческой зелени и фруктах. Чуть-чуть бекона для запаха — вот рацион бедняка. Они не выживут, питаясь одним только мясом.
— Но ты же должен знать о лазерпиции, — сказал Сократ.
— Да, я знаю о нем, — ответил Катон, и его лицо скривилось от отвращения. — Это средство, способствующее пищеварению, за которое такие люди, как мой тесть, платят целые состояния. Говорят, оно помогает желудку восстановиться после переедания.
Он вздохнул, в отчаянии посмотрел на Сократа.
— Мясо! Одно лишь мясо! Сократ, Сократ! Мне нужен лазерпиций! Но где же взять его в таком количестве, чтобы в течение нескольких месяцев ежедневно пользовать им десять тысяч людей?
Сократ рассмеялся так, что у него на глазах выступили слезы.
— Там, куда ты направляешься, Марк Катон, имеются целые заросли сильфия. Это низкорослый кустарник, которым будут охотно лакомиться твои мулы, быки и козы. Из того же сильфия люди, называющие себя псиллами, извлекают лазерпиций. Они живут на западном побережье Киренаики, у них там есть небольшой порт Филенор. Если бы мясо являлось привычным питанием вокруг Вашего моря,
