существования, они додумывались иногда до чего-нибудь такого, что вдруг освещало все происходившее с ними, вокруг них и до них навеки поражавшей зрение вспышкой. Как правило, после этого наступало нечто вроде интеллектуальной слепоты — они переставали видеть оттенки и подробности, исключения и выпадающие из монохромного мира детали. Прибавочная стоимость, сверхприбыль, избранный народ, сверхчеловек, непротивление злу, классовая борьба, мононациональное государство, тотальное равенство — вспышка может быть любой, но самоослепленный начинает видеть все плоским, одномерным, мертвенно ясным. Такой мир легко описать, и, как правило, идейный слепец остаток жизни этим и занимается. Толстые тома, экономические трактаты и философские эссе, поэтические пересказы и формулы упрощенных закономерностей радуют специалистов напряженной игрой, загнанной в тесные рамки мысли — так играет, бурлит и ускоряет бег вода, когда русло резко сужается. Автор спокойно отходит в иной мир (чтобы, возможно, и там продолжать свои чудачества), книги остаются в библиотеках…
Но не тут-то было. Всегда находится читатель, решающий построить летательный аппарат, основываясь на схеме, взятой из научно-популярной брошюры. Я уверен, что если бы не страх уголовного преследования, нашлись бы и желающие попрактиковаться в хирургии, заглядывая в школьный учебник анатомии, на картинку, изображающую почти бесполого человека с полусодранной в целях наглядности кожей.
Но уж что касается социальных хирургов-любителей — им в истории несть числа. Невнимательно прочитав, а то и на слух восприняв призыв-формулу пророка, прозрение которого выразилось в описанной выше слепоте, такой лекарь человечества немедленно начинает готовиться к операции. В девяти случаях из десяти он, в отличие от чудаковатого, бескорыстного и искреннего предтечи, вполне нормален, целесообразен и прагматичен. Во всяком случае его психические отклонения, если и имеются, совсем другого рода: вместо иллюзии полного и окончательного познания мира или его части он подвержен иллюзии же полного и окончательного подчинения мира или хотя бы группы людей — ради чего он и становится: а) абсолютным адептом предыдущего учения, б) абсолютным фанатиком переделки Вселенной под это учение.
Ну, а следом уже спешат те, кого уважительно называют «народ», официально — «прогрессивное человечество», а искренне — «толпа»…
Впрочем, все это, конечно же, схема, и, как всякая схема, примитивна, убога, не учитывает конкретики и если на что-то и может претендовать, то лишь на некоторое бытовое остроумие. Но жизнь! Что делать с жизнью?
Вольтер был блестящ, мудр и, безусловно, находился ближе к постижению человеческой природы, истории, общества и прочих интересовавших его вещей, чем толпы его светских современников, которых он шокировал. Но нашлись и те, кто принял его целиком, вместе с его едкими насмешками над церковью и аристократией, обличением монархического устройства общества и несправедливостей жизни… А потом были гильотины, монахи, сожженные в монастырях, дети феодалов, разорванные на куски крестьянками, и — император Наполеон…
На всякого Маркса находится свой Ленин, на всякого Ницше — ницшеанцы с «газвагенами», и любая инквизиция клянется именем Христовым… И тогда и только тогда те самые, кто не мог бы и строчки прочесть из «Капитала» или «Заратустры», кто не то что врага, но и себя возлюбить не способен, — тогда они встают под знамена великого учения. Собственно, как только у великого учения появляются знамена, оно перестает быть учением и становится руководством к действию. И не учитель ведет за собой людей — над учителями смеются, в них кидают мальчишки засохшей грязью, пинком убирают с дороги спешащие по своим делам серьезные мужики, а всадник еще обязательно и плетью вытянет дурака… Нет, за собою ведет вождь, фюрер, и лишь лик учителя реет над ним, искажаясь на волнующемся полотнище стяга то радостной, то горькой гримасой.
Вот так-то идея, овладевшая массами, становится материальной силой.
Прав ли был учитель, думаю я, стоя на обочине дороги, по которой с гиканьем и топотом, ликуя и безоговорочно веря, несется народ, в очередной раз убедившийся в правоте тех, над кем всегда смеялся. Вожди — впереди, на тряпках — знакомые слова: «Левша лучше правши!», «Левша всегда прав!» и даже «Левша — это правша сегодня!» А навстречу уже прет угрюмая группа несдающихся с угрюмым же лозунгом «Наше дело правое». Ну, подерутся… Так был ли прав хоть один учитель (кроме самого Учителя), думаю я, и стоило ли сносить насмешки, терзать мозг выработкой схем и поисками для них изящной формы, была ли нужда слыть сумасшедшим среди идиотов и доказывать им свою правоту? Чтобы эта правота, став внятной и доступной им, тут же превратилась в свою противоположность? Ах, как хотелось бедняге, чтобы униженные возвысились и оскорбленные утешились!.. Ну, они и возвысились, и унизили всех прочих, и утешились, оскорбляя других.
Единственный способ не превратить свою мысль во вредную дрянь — не доводить ее до учения. Чтобы у какого-нибудь отличника не возникло соблазна написать это учение на кумаче.
Завтра
Одна из процветающих отраслей промышленности США — производство лекарственных препаратов.
В последнее время американцы особенно увлекаются искусственными витаминами и микроэлементами, которые, как утверждают врачи и реклама, необходимы для хорошего самочувствия и долголетия. Однако опрос ведущих специалистов восьми крупнейших фармацевтических фирм показал, что сами они предпочитают есть полноценные естественные продукты, побольше двигаться и в рот не брать никаких чудодейственных пилюль.
Любители превышать скорость получили устройство, способное «обезвреживать» суперсовременные лазерные приборы, поступившие в распоряжение полиции. Для измерения скорости автомобиля здесь используется световой импульс вместо ультразвука, который применялся ранее в обычных полицейских радарах. Устройство-«противоядие» способно засекать лазерный луч на значительном расстоянии и даже в виде отраженного сигнала. Детектор оповещает водителя об опасности и дает информацию о направлении и расстоянии до блюстителя порядка.
Теперь слово за полицейскими.
Почему многие люди терпеть не могут свою работу? Тривиальные ответы на этот вопрос: а) им кажется, что слишком мало платят; б) работа тяжелая и грязная; в) работа-то ничего, но начальство ужасное.
Однако существует еще одно. Последние исследования психологов из университета Миннесоты дают основания предполагать, что некоторые люди обладают наследственным отвращением к работе вообще. Ученые занимались исследованием ряда психофизиологических характеристик близнецов. Наибольший интерес представляли случаи, когда генетически идентичные близнецы с раннего детства воспитывались в совершенно различных условиях. В основном параметры психики у таких людей, уже ставших взрослыми, оказываются практически тождественными.
Ученые пришли к неутешительному выводу, что моральные качества личности, в том числе и
