Руки Рэйфа обхватили тьму, и тьма овладела им, не оставив и лучика света.

И Рэйф Харальд умер.

Но ему не дали остаться за чертой жизни. Пришел день, когда слух и зрение вернулись. Рэйф постепенно начал осознавать, что лежит на белой кровати, в белой комнате, что к нему приходят Габи, Эб и еще какие-то люди.

А потом однажды, неожиданно, без предупреждения, на его кровать легла лохматая серая голова и его запястье осторожно сжали громадные челюсти.

— Лукас? — сказал он.

Кто-то невидимый изменил форму кровати Рэйфа: изголовье поднялось, Рэйф мог видеть не только Лукаса, но и Габи, и Эбнера, и еще какого-то человека в белом халате со стетоскопом на шее.

— Я здесь, — сказал Лукас.

— Конечно, а кто же еще, — сказал Эб. — Ты не дал ему умереть.

— Я? — удивленно переспросил Рэйф.

— Это так, — подтвердил Лукас.

— Как только он снова смог говорить, он все рассказал, — голос Габи слегка дрожал, — а теперь наконец и ты заговорил.

Рэйф склонил голову. Так горько, но он должен разочаровать их…

— Все кончено, — произнес он. — Я мертв. Шанкар убил меня.

— Ладно, хватит тебе! — сказал Эб. — У тебя сердце работает, как метроном. Ну а если ты так обленился, что предпочитаешь валяться в кровати…

Рэйф не ответил на шутку.

— Где Шанкар?

Лицо Эба стало мрачным.

— Его кремировали, — ответил он. — Мы решили, что рисковать не стоит.

— То есть как? — уставился на него Рэйф. — Ты хочешь сказать, что он тоже мертв?

— Ты убил его, — сказал Лукас. — Ты вернул мне жизнь.

— Я?! — Рэйф изумленно переводил взгляд с одного на другого. — Я не мог этого сделать. Он первый убил меня.

По глазам сидевших вокруг него Рэйф увидел, что они не верят.

— Не помню, чтобы я дотянулся до него, — сказал Рэйф.

— Пока ты добрался до трона, — сказал Эб, — прошла, по-моему, вечность. Но когда ты все-таки достиг цели, то бросился на него, и вы вместе повалились на пол. А как только это произошло, мы все ощутили, что можем двигаться. Бросились тебе на помощь, но это было уже лишним: ты вцепился ему в горло.

Рэйф взглянул на свои руки, лежавшие поверх одеяла, бледные, худые, слабые…

— Если он убил тебя первым, — сказал Эб, — значит, ты мертвый свернул ему шею. А это, думаю, не под силу даже тебе.

— Не под силу, говоришь? — эта невеселая шутка все-таки немного развеяла его мрачное настроение. Он слабо усмехнулся, все еще рассматривая свои руки. — Вот она, реакция! Самый быстрый человек в мире. Такой быстрый, что может действовать даже после собственной смерти.

— Да жив ты, жив! — произнес Эб. — Давай больше не будем об этом. Худо мне от этих разговоров. Ты сидишь рядышком, разговариваешь с нами. Чего же еще надо?

— Это не имеет значения, — ответил Рэйф. Он говорил и знал, что они никогда не поймут его.

Глаза Рэйфа с тоской вглядывались в лица друзей, особенно грустно ему было смотреть на Габи. — Я скоро уйду.

— Доктор, — обратился Эб к человеку со стетоскопом, — да скажите вы ему, черт возьми!

— Даю слово, мистер Харальд, — сказал тот, глядя в глаза Рэйфа, — ваше здоровье не вызывает никаких опасений. Скоро вы встанете на ноги.

— Я верю, — сказал Рэйф. — Только это ничего не меняет. Что случилось, то случилось. Я проиграл битву с Шанкаром. Он убил меня первым, и я умер.

— Да, — неожиданно зазвучал голос Лукаса. — Это правда. Рэйф умер, чтобы спасти меня. Страшные волчьи челюсти ласково сжимали запястья Рэйфа. — Я здесь. Всегда. Я пойду с тобой, Рэйф.

— Нет! — не выдержала Габи. — Никто из вас никуда не уйдет, Рэйф, ты останешься со мной. Все это чушь. В этом нет ни крупицы смысла… — она резко повернулась к стоящим рядом с ней мужчинам. — Вы поняли? Это не имеет значения: кем он себя считает. Живым, мертвым, каким угодно! И ты это понимаешь! — она снова повернулась к Рэйфу. — Ты останешься. Вы оба останетесь здесь, и теперь уж я с вас глаз не спущу!

Рэйф грустно смотрел на нее.

— Я так не смогу, — проговорил он.

Но когда он говорил, то поймал себя на странном ощущении: он не верил своим словам.

Да, он умер. Умер той смертью, которую человек, не испытавший ее, никогда не поймет. Но ведь это неправда, что со смертью всему приходит конец.

Он стал другим, но разве эта перемена обязательно к худшему? Его телепатические способности, его реакция никуда не делись; пусть они сейчас бездействуют, но вернутся к нему. Зато стены между ним и всем человечеством больше не будет. Теперь он мог почувствовать Габи, стоящую рядом с ним, и для этого не было необходимости становиться ею.

Воспринимать смерть как конец — это философия Щанкара, и битва с ним была битвой с философией смерти. Законы Вселенной — любой Вселенной — не могут оставаться неизменными, иначе жизнь невозможна. Они должны меняться каждый день, вместе со всем меняющимся миром. Лукас остался жить. Вполне возможно, что Габи несет в себе жизнь, которой хватит и ей самой, и Рэйфу, пока он еще раз не завоюет свое право на жизнь.

Вполне возможно. Наверняка.

Сын Ночи, бог сна Гипнос был бы, наверное, вполне удовлетворен, познакомившись с повестью Г. Диксона, ибо сон в произведении писателя-фантаста связан с силою гигантского масштаба.

Одни лишь «побочные» эффекты излучения, погрузившего человечество в мир теней, способны избавить от любых недугов и даже подарить бессмертие.

Впрочем, издревле человек наделял это загадочное состояние души необычайными свойствами, которые, правда, и по сей день во многом остаются неведомыми.

Не желая утомлять читателя физиологическими подробностями, мы обратились к психологу, профессору МГУ Андрею Подольскому с просьбой рассказать о психических феноменах этой обыденной тайны, именуемой «сон».

Есть такое коварное свойство в обсуждении любой психологической проблемы: каждый мнит себя специалистом, потому как имеет собственный опыт, идет ли речь о чувствах, эмоциях, мышлении,