— Лезинг, — вставил Мартин.

— Некто… — повторил человек в дхоти, все так же глядя в глаза Рэйфу. — Некто, контролирующий нас. Дергающий за ниточки. Некто или нечто. Вот он-то, мистер Харальд, и есть хозяин мира, настоящий хозяин. Если ему нужно, он может действовать даже днем, причем не считаясь ни с мистером Пу-Ли, ни с Виллетом Форбрингером, ни с Пао Галло.

— А заодно, — сказал Рэйф, — он заставил вас поверить в себя.

— Он заставит поверить и вас, мистер Харальд, и очень скоро.

Рэйф покачал головой.

— Нет, — усмехнулся он. — Я уже давно работаю над собой. Сама мысль, что кто-то способен управлять мною, не соответствует моей модели мироздания.

Человек в дхоти некоторое время еще наблюдал за Рэйфом, потом перевел взгляд на Мартина.

— Это из-за него мы так рисковали? — недоуменно спросил он. — Из-за этого эгоцентриста? Он действительно считает себя центром Вселенной?

Мартин кивнул. Затем, слегка запинаясь, ответил:

— Считает. А ведь он и впрямь таков. Если можно себе представить лучшие мозги в лучшем теле, то за десять лет отбора космонавтов для Проекта мы такого не нашли. Его готовили в командиры первого корабля.

— И все же, — продолжил индус, обращаясь к Рэйфу, — я не могу отказать вам в праве сомневаться в существовании Наставника. Вы сейчас сказали, мистер Харальд, что представления такого рода не существует в вашей модели вселенной. Но мы так же не предполагали существования Повелителя Демонов. Люди, которых подобно мне, интересует лишь истина, не готовили себя к этой борьбе. Обстоятельства втянули нас в нее — мы оказались среди тех немногих, кто способен бодрствовать в часы излучения, когда весь мир спит. У нас не было выбора.

— А теперь вы готовы принять как факт этого Наставника? — с вызовом спросил Рэйф. — Готовы поверить в некое существо, обладающее сверхъестественной силой и властью?

— Не сверхъестественной, — мягко, но уверенно возразил человек в дхоти. — Всякая сила перестает быть сверхъестественной, как только она познана, а мы знаем об этих силах много больше, чем кто бы то ни был.

— И вы знаете, как они могут быть использованы в своекорыстных целях?

— Нет, — его черные спокойные глаза не отрывались от Рэйфа. — Этого мы не знаем. А вы?

— Я знаю только, что темное сознание, если его ничто не останавливает, может со временем расти и набирать силу.

Перед глазами Рэйфа помимо его воли пронеслись подземелья, забитые мусором, где залегло существо, представшее ему слизняком из тысяч пустых оболочек или наслоением множества потухших костров.

Внезапно раздался глухой звук. В комнате тут же стало темнее — света не убыло, но, казалось, воздух сгустился, не пропуская его. В то же мгновение Рэйф почувствовал, как вокруг него разливается излучение, подобное тому, что наводило на него умиротворение в самолете. Рэйф попытался вырваться из его объятий. Смотреть становилось все труднее, казалось, воздух загустел и пошел рябью. Трое в дхоти продолжали сидеть на кушетке, не двигаясь с места, не изменяясь в лице, а остальных удар настиг внезапно, остановив на полуслове, полушаге.

Изваяниями Будд, вырезанными из черного дерева, казались трое в дхоти. Волна излучения ударила с новой силой и вдруг откатила, исчезла. Толстяк, стоявший недалеко от кушетки с раскрытым ртом и отвисшей челюстью, вдруг завыл:

— Тебо-о-о-м… — стонало его нутро, — Шанка-а-ар.

В зале стало еще темнее, и из сгустков черноты возникли мрачные двухмерные силуэты, по своему обыкновению размахивающие дубинками.

Рэйф рванулся к Габи и стащил ее со стула. Быстро окинув взглядом весь зал, он попытался найти ее каталку, но в темноте это было невозможно. Габи с трудом передвигала ноги, спотыкалась, но все-таки двигалась, причем довольно быстро, чего Рэйф от нее никак не ожидал.

Едва различимая в сгустившемся воздухе черная фигура надвигалась на Габи, но девушка успела отскочить в сторону. Удар ногой — и коридор перед ними очистился.

Рэйф, Габи и вместе с ними Мартин, спотыкаясь, побежали к выходу. По дороге они проскочили мимо трех черных силуэтов. Дышать становилось все тяжелее. Но наконец показалось отверстие в скале, то самое, возле которого приземлился их самолет.

Огромные ворота были подняты. На площадке стояло несколько самолетов. Сквозь стекло кабин были видны лежащие там люди. Все они, по-видимому, находились в состоянии транса. Из открытых люков доносилось тяжелое дыхание, дыхание людей, спящих неспокойным сном.

— Он сказал, пятиместный самолет… — сквозь зубы процедил Рэйф, уже почти не в состоянии дышать. — Должно быть, вот этот… Быстро!

В это время за их спиной бесшумно возникли два черных силуэта с ножами.

Рэйф был уже почти у самолета, когда неожиданно ноги его подкосились. Он увидел, как Мартин, высунувшись из самолета, протягивает ему руку. Затем наступила полная темнота.

…Очнувшись, Рэйф услышал ровное гудение мотора. Что-то сдавливало грудь. Скосив глаза вниз, он увидел, что рубашки на нем нет, а вся грудь перебинтована. Какое-то время он лежал, ничего не понимая, и не сразу ощутил боль.

Потом появились смутные очертания лица Габи.

— Лежи спокойно. В тебя всадили нож, когда ты залезал в самолет.

Рэйфа захлестнула волна нестерпимой обиды, чуть ли не стыда.

— Где Мартин?

— Ведет машину. Лежи спокойно, — сказала Габи. — Ты действительно серьезно ранен, это уже без шуток. Мартин везет нас к врачу.

— Нет, — покачал головой Рэйф, — подожди. Сейчас я попробую…

Он закрыл глаза и попытался снова перейти на язык подсознания. Поначалу ему это не удавалось. Слишком много событий, слишком яркие переживания наслоились на тот уровень, куда ему надо пробиться. Рэйф еще раз сосредоточился — и вышел на него.

Если я ранен, думал он, то наверняка могу почувствовать, где конкретно и насколько серьезно.

Его мысль блуждала по всем нервным узлам и сплетениям, пытаясь все прочувствовать и осознать.

— Все в порядке, — сказал Рэйф, открывая глаза.

— Ничего серьезного. Кости, мышцы, крупные сосуды — все цело. Забавно, почему я все-таки так оплошал?

— Нормальным людям, — сердито сказала Габи, — не кажется забавным так «оплошать», когда нож торчит в боку.

Услышав вдруг как бы со стороны свои собственные слова, она рассмеялась. А начав смеяться, остановиться уже не могла. Смех ее все больше напоминал рыдания и постепенно перерос в настоящую истерику. Совершенно обессиленная, не в состоянии взять себя в руки, она уронила голову на грудь Рэйфа, и теперь он всем телом ощущал ее дрожь.

Над головой Габи появилось озабоченное лицо Мартина.

— Что такое? — спросил он. — Что тут происходит?

Девушка выпрямилась и, наконец успокоившись, откинула со лба волосы.

— Все в порядке, — сказала она. — С ним все в порядке. Это я просто сорвалась.

— Никаких врачей, — вкрадчиво произнес Рэйф, глядя в лицо Мартина. — Дай мне руку и помоги добраться до пульта.

— Ты не должен двигаться!

— Должен. И буду. — Рэйф сделал усилие и рывком сел.

— Послушай! Ты же истечешь кровью!

— Нет. Я собираюсь выздороветь куда быстрее, чем могут себе представить любые врачи. А теперь помоги мне добраться до пульта — или прикажешь ползком?