Ступая в коридор, путешественники должны сами заботиться о своих костюмах и вооружении. Черт возьми!

Переход сквозь занавес, как всегда, потребовал усилий. Но коридор встретил их белизной, равномерным гудением и покоем. Помещение оказалось пустым. Локридж с облегчением вздохнул и обессиленно опустился в гравитационный модуль-«сани».

Нельзя было терять ни секунды. В любой момент кто-нибудь мог появиться из другой арки и обнаружить беглецов. Нажимая почти наугад на различные кнопки, он наконец сообразил, как нужно управлять модулем, и устремил машину в будущее.

Ори сидела рядом. Она цепко держалась за подлокотники кресла и выглядела уже не столь подавленной. Она была удивлена, но меньше, чем когда-то он сам. Видимо, чудеса, с которыми они столкнулись в туннеле, были для нее явлениями того же порядка, что и дождь, снег, движение солнца на небе.

«Что же нам делать, — размышлял Локридж. — Я мог бы направиться в 1984 год, и мы бы скрылись там. Но, по словам Сторм, в моем веке слишком много агентов Реформистов, и им довольно просто выследить нас, тем более что у Ори чертовски заметная внешность. И если даже самой Сторм не удалось связаться с Хранителями, то уж мне тем более не по зубам эта задача. Но что еще говорила Сторм?»

Он снова вернулся в хижину, ставшую их тюрьмой, и женщина снова была рядом с ним, и вновь он почувствовал на губах ее губы. И опять ничего, кроме Сторм, для него не существовало.

Но ощущение реальности возвратилось. Неизвестность угнетала Локриджа; пустота и холодные блестящие стены словно готовились раздавить его. Сторм была далеко — их отделяли друг от друга века.

Может быть, прорваться в ее собственный век? Но Сторм говорила, что этот туннель обрывается раньше. Да и в любом случае — слишком рискованно. Чем быстрее они покинут туннель и затеряются в большом мире, тем лучше. Сторм упомянула герра Гаспара Флиделиуса из Виборга, ждущего вести в годы Реформации. Итак, ставка на Флиделиуса!

Локридж притормозил «сани» и обратил внимание на табло возле арки. Он не мог разобраться в незнакомом алфавите, но выручили арабские цифры. Годы отсчитывались, начиная с «нижнего» конца коридора. И если 1827 год до Рождества Христова обозначается цифрой 1175, то…

Когда они приблизились к табло, начинающемуся с цифры 45, Локридж остановил «сани» и отослал их прочь. Ори покорно ждала, пока он пытался изучить надписи. Он хотел выйти из туннеля незадолго до Дня Всех Святых, чтобы было время добраться до Виборга и чтобы ищейки Бранна не успели напасть на их след.

Из всего пучка линий, ведущих в 1535 год, Локридж выбрал одну-единственную полосу. Ори схватила его за руку и доверчиво прошла вслед за ним сквозь занавес.

И снова длинная комната и контейнер. Локридж отыскал крестьянское платье, солдатскую форму, облачение священника, наряд аристократа и многое другое: он не знал, на чем остановиться. Что, черт возьми, будет самым безопасным в Дании шестнадцатого века?..

В контейнере нашелся и кошелек, полный золотых, серебряных и бронзовых монет. Локридж решил взять его с собой. Но человека в одежде простолюдина и с тугим кошельком на боку легко заподозрить в грабеже. Поэтому Локридж выбрал костюм, который наверняка подошел бы для преуспевающего купца: льняное белье, рубашку, сатиновый камзол, короткие штаны темно-красного цвета, высокие сапоги, шляпу с мягкими полями, синий плащ, отделанный мехом, меч и нож и еще разнообразные предметы, о назначении которых можно было только догадываться. Он взял две диаглоссы, для себя и для Ори.

Ори, ничуть не стесняясь, сняла с себя юбку и украшения и неумело натянула длинное серое платье и плащ с капюшоном.

— Мореплаватели с юга и те одеваются не так странно, как подземные жители, — отметила она.

— Сейчас мы окажемся, — предупредил Локридж, — совсем в другой стране. Эта горошина в ухе научит говорить тебя на их языке и подскажет, как себя вести. Но лучше всего, если ты будешь как можно неприметнее и тише. Во всем слушайся меня. Ты моя жена и вместе со мной отправилась в поездку.

Она нахмурилась, осознавая услышанное. Девушка не очень боялась колдовства, спокойно принимая все, что с ней происходит, хотя, словно лисица, была все время начеку. Но слово «жена» обозначало для нее множество новых понятий.

Вдруг она вспыхнула. Со счастливым лицом она протянула к нему руки и воскликнула:

— Значит, на мне больше нет проклятья? Я твоя?

— Ну-ну, — он отстранил ее. Его уши горели. — Не так быстро. Здесь еще далеко до весны.

Действительно, здесь весной и не пахло. Когда они появились на поверхности земли, вокруг чернела холодная осенняя ночь, и месяц тускло мерцал сквозь рваные облака. Ветер колыхал сухую траву. Над ними поднимался заброшенный дольмен. Лес, по которому прогуливалась Богиня, исчез, только на севере возвышалось несколько вязов. Вдалеке белели песчаные дюны.

Впрочем, когда-то здесь выращивали урожай. Когда-то давно. В траве виднелись борозды. А неподалеку чернела глиняная труба сожженного дома. Меньше года назад здесь прошла война.

Не веря своим глазам, девушка спросила:

— Неужели Кносс такой же огромный?

Несмотря на усталость и неуверенность, Локридж не смог сдержать улыбки. Виборг шестнадцатого столетия напоминал ему провинциальный городишко, куда родители, бывало, ездили за покупками. Однако пейзаж радовал глаз, особенно после двухдневного перехода через поля, поросшие вереском. И возможно, у них появится крыша над головой. Последние лучи заходящего солнца прорвались сквозь черные тучи, сильный порыв ветра распахнул полы его плаща. Повеяло зимой. Проходя мимо озера, он заметил дубовую рощу (береза все еще не вытеснила царь — дерево Дании), а за ней кирпичную кладку покинутого монастыря.

Совсем близко поднимались городские стены. Зеленела трава, покрывающая насыпь. На соломенных крышах, видневшихся из-за стен, такими же зелеными пятнами лежал мох. Тонкие и изящные близнецы- башни главного собора пиками уходили в небо.

— Думаю, Кносс побольше, — предположил Локридж.

Дания переживала трудные дни. Локридж старался избегать главных дорог, предпочитая тропы, ведущие через лес или вересковые поля. Беглецы питались запасами, взятыми из контейнера, спали под открытом небом, прижавшись к друг другу под плащами. Как правило, не темнота, а усталость заставляла останавливаться.

Некоторое время они шли вдоль озера, пока тропа не уткнулась в большую широкую дорогу. Завтра ожидался канун Дня Всех Святых. У Локриджа оставалось мало времени. Он хотел обосноваться в городе и изучить обстановку, прежде чем приступить к поискам Гаспара Флиделиуса.

Дорога утопала в грязи, а вдобавок сплошь состояла из ухабов. Повозок или телег видно не было. Прошлогоднее восстание под предводительством Йохана Рантсау подкосило округу. Голые ветки жалобно стонали под напором завывающего ветра.

У городских ворот их встретили с полдюжины стражников — германских ландскнехтов. За их спинами висели двуручные мечи длиной в пять футов. Две алебарды сомкнулись перед путниками, преграждая дорогу, третья уперлась в грудь Локриджа.

— Стой! — пролаял командир. — Кто вы и куда идете?

Американец оценил стражу. Солдаты были ниже Локриджа на несколько дюймов (впрочем, большинство людей этого голодного времени не отличались ростом), лица под остроконечными касками изуродованы оспой. Длинные мускулистые руки крепко сжимали оружие.

— Я купец из Англии. Деловая поездка. Со мной жена, — сказал он по-немецки. — Наше судно потерпело крушение у западного побережья.

— И вы единственные, кто уцелел?

— Нет-нет, слава Господу, спаслись все наши спутники, — поспешно объяснил Локридж. — Корабль выбросило на землю, но не разбило о камни, хотя он и получил повреждения. Хозяин судна предпочел оставить команду при корабле, чтобы следить за товарами. Но у меня срочное дело в Виборге, поэтому я не стал ждать, пообещав, что пришлю помощь.