добровольно открыла перед римлянами ворота, отдал город на разграбление своим солдатам… Ни мужчины, ни женщины не спаслись от меча. Богатства горожан были взгромождены на телеги. Затем Марий предусмотрительно отвел свои войска из Нумидии на зимние квартиры еще до того, как начались зимние дожди: армия заработала право на отдых.

Марий с удовольствием отписывал в Сенат /и отсылая письма Гаю Юлию Цезарю/ о мужестве и высоком духе своей небольшой армии. Противопоставляя свой успех неудаче Луция Кассия Лонгина, он не преминул заметить, что Риму не мешало бы иметь больше армий, собранных из числа неимущих.

Ближе к концу года Публий Рутилий Руф писал Гаю Марию:

«Ах, как много вижу я вокруг лиц, раскрасневшихся от удовольствия! Тесть твой зачитывает твои письма так зычно, что даже глухой услышит. Метелл Свинячий Пятачок – известный ныне как Нумидиец – совсем убит. «Нет правды на земле!» – молвил он, выслушав очередное послание. На что я заметил ему вкрадчиво: «Хорошо сказал, Квинт Цецилий: существуй на земле правда, не называться бы тебе Нумидийцем!» Ему это не понравилось, зато Скавр так и зашелся от смеха. Говори о скавре что хочешь, но в чувстве юмора ему не откажешь, и в умении поиздеваться – тоже. Диву даешься, почему он не догадывается позубоскалить над своими закадычными дружками – уж у них-то есть над чем позабавиться.

Что меня поражает, так это твоя счастливая звезда. Пусть это тебе не понравится, но скажу честно: я никак не думал, что ты сможешь рассчитывать на продление своих полномочий в Африке на следующий год. Луций Кассий сам погиб и погубил самую многочисленную и самую опытную армию, тем самым оставив Сенат без аргументов против тебя. Манцин, твой плебейский трибун, отправился на собрание плебса и потребовал для тебя правления Африкой. Сенат молчит, но всем, и самим сенаторам тоже, ясно: им придется покориться воле народа.

Рим в эти дни весьма неспокоен. Дамокловым мечом нависла угроза германского нашествия, и есть такие, кто уверяет, что никому не удастся этот меч отвести. Где новые Сципионы Африканские, где Эмилии Павлы, где Сципионы Эмилианы? – спрашивают все. Но у тебя есть твердые сторонники, Гай Марий. После смерти Кассия, говорят они, ты – единственный, кто способен остановить германцев. Среди них и уцелевший у Бурдигалы легат Гай Попиллий Лен.

Поскольку ты – из провинции, позволь рассказать тебе небольшую историю. Некогда правил Сирией скверный, жадный царь по имени Антиох. Поскольку он был не первым сирийским царем по имени Антиох и великим тоже не был /это его отца именовали Антиохом Великим/, к имени его просто добавляли порядковый номер. Антиох Четвертый – вот как его называли. Хотя Сирия была царством богатым, он позарился на соседнее государство Египет, где брат Птолемей Филометор и Клеопатра Вторая правили совместно. Хотелось бы сказать – правили дружно, но – увы! Брат и сестра, муж и жена, они годами воевали друг с другом и весьма преуспели в истощении долины Нила. Так что когда Антиох Четвертый решил завоевать Египет, он возомнил, что это не составит труда, поскольку Птоломей и Клеопатра в ссоре. Едва покинул он пределы Сирии, как неотложные дела вынудили его вернуться: кое-кому надо было срубить головы, кое-кому – пересчитать зубы, а несколько женщин довести до слез. Прошло четыре года, прежде чем Антиох Четвертый смог второй раз двинуться в поход на Египет. На этот раз в Сирии сохранялось спокойствие и ничто не мешало царю завоевать Пелузий, двинуться маршем по дельте до Мемфиса, захватить его и ринуться по другой стороне дельты к Александрии.

Разорившим страну и армию Птолемею и Клеопатре ничего не оставалось, кроме как обратиться за помощью к Риму. На помощь Египту Сенат и Народ посылают знатного и храброго консула Гая Попиллия Лена.

Любая другая страна дала бы своему герою полноценную армию. Рим же выпроводил Лена в сопровождении лишь двенадцати ликторов и двух чиновников. Зато – поскольку это была иностранная миссия – ликторам дозволили носить красные туники. Так что нельзя сказать, что о Лене не позаботились.

Они сели на небольшой корабль и высадились в Александрии как раз в то время, когда Антиох Четвертый двигался вдоль Нила к величайшему городу из воздвигнутых египтянами за всю историю.

Облаченный в пурпурную тогу и в сопровождении дюжины разодетых ликторов, Гай Попиллий выступил из Александрии через ворота Солнца и пустился на восток. Был он уже немолод и шел неспешно. Походка его была так же спокойна, как и выражение лица. Поскольку только мужественные, отважные и знатные римляне строили хорошие дороги, вскоре ноги консула уже вязли в египетских песках. Был ли Гай Попиллий этим удручен? Нисколько! Он продолжал идти, пока у огромного ипподрома не увидел всадников Антиоха.

Антиох Сирийский вышел вперед, чтобы встретиться с Гаем Попиллием.

– У Рима нет дел в Египте! – грозно нахмурившись, заявил царь.

– У Сирии – тоже! – мило улыбаясь, отвечал Гай Попиллий.

– Возвращайся в Рим! – потребовал царь.

– Возвращайся в Сирию! – посоветовал Гай Попиллий.

Но ни один из них не сдвинулся ни на пядь.

– Ты оскорбляешь волю Сената и Народа Рима, – сказал Гай Попиллий, глядя царю в глаза, – мне приказано передать, чтобы ты возвращался в Сирию.

Царь долго смеялся.

– И как же ты собираешься заставить меня вернуться домой? – спросил он. – Где твоя армия?

– Мне не нужна армия, Антиох, – сказал Гай Попиллий. – Рим всегда был, есть и будет. Я – римлянин, я – Рим, я стою целой армии. Именем Рима говорю тебе: поворачивай домой.

– Нет, – сказал Антиох.

Тут Гай Попиллий сделал шаг вперед и мечом очертил песок вокруг ног Антиоха.

– Прежде чем выйти из этого круга, царь, хорошенько подумай, – сказал консул. – А когда выйдешь – поворачивай на восток и отправляйся домой.

Ничего царь не ответил. И даже не пошевелился. И Гай Попиллий ничего не сказал. И не пошевелился. Поскольку он был римлянином, лицо его было всегда открыто, и все могли видеть, сколь он хладнокровен. А Антиох Четвертый даже под густой бородой не мог скрыть гнева.