Хотя Джулиану не исполнилось еще шести месяцев, Дездемон мечтала как можно скорее завести второго ребенка, полагая, что дети с меньшей разницей в возрасте лучше ладят друг с другом. Свекровь утверждала, мол, ничего подобного, однако Дездемону, если она что-то вбила себе в голову, было трудно переубедить. Очередные месячные привели ее в настолько брюзгливое расположение духа, что даже Эмилия Дельмонико в конце концов не выдержала.
— Сколько можно себя жалеть! — взорвалась она. — Лучше пойди погуляй с Джулианом. Малютка родился на День благодарения еще никогда солнца толком не видел. Сейчас весна, погода прекрасная. Что еще надо!
— Но я же хотела сделать беарнский соус… — возразила Дездемона.
— Обойдется Кармайн разок без соуса. Иди отсюда!
— Я люблю возиться на кухне.
— Тебе надо чаще из нее выбираться! Ты хочешь, чтобы Кармайн стал толстяком с одышкой?
— Нет, конечно, но…
— Никаких «но»! Посади Джулиана в коляску, Дездемона, и живо на прогулку!
— Джулиан слишком мал для сидячей коляски.
— Чушь! Он умеет сидеть прямо и прекрасно держит головку. Вам обоим не помешает немного размяться. Ну-ну, давай!
Поскольку Кармайн уже оснастил коляску ремнями, аргументы Дездемоны иссякли. Отрегулировав спинку так, чтобы Джулиан мог откинуться назад, если захочет спать, она выкатила коляску на улицу. По правде сказать, толкать низкую сидячую коляску по крутому склону было гораздо удобнее, чем высокую, да и Джулиану прогулка нравилась. Он широко раскрыл глазенки и с интересом смотрел по сторонам.
Сделав круг по Ист-Серкл, Дездемона повеселела и даже прониклась благодарностью к своей всезнайке-свекрови. День был действительно прекрасный: безоблачное небо и легкий ветерок. А еще даже не начался май! Дойдя до длинной извилистой дорожки, ведущей с улицы к дому, Дездемона решила, что сегодня самое время первый раз показать Джулиану синий простор моря.
Глубоко вбирая в легкие живительный весенний воздух, она покатила коляску не к дому, а в направлении их причала и домика для лодок. Вокруг уже все было зеленым. Форзиция отцвела и теперь образовывала плотную живую изгородь: ближе к воде теснились солелюбивые кустарники. Только у самой скамейки ничего не росло, и была видна вода.
Сад лежал с подветренной стороны, да и вообще в Коннектикуте ураганы редкость. Дездемона села на скамейку и стала любоваться на Джулиана. Мальчик, широко раскрыв глаза, окаймленные пышными ресницами, впитывал все вокруг — молчаливый свидетель мудрости Эмилии. Да, поменьше торчать на кухне, почаще гулять с Джулианом! Она вытащила ребенка из коляски, посадила себе на колени, касаясь щекой завитков его волос, вдыхая его сладкий чистый запах.
«Мой малыш, мой Джулиан!»
Оба не издали ни звука ни по пути сюда — дорожка была песчаной, шаги Дездемоны легкими, — ни теперь, сидя на скамейке. Джулиан, по природе тихий ребенок, молчал, поглощенный новыми впечатлениями. «Он будет немногословным мужчиной», — думала Дездемона.
Минуты через две Дездемона осознала, что в лодочном домике кто-то есть. Оттуда доносился шум передвигаемых предметов, потом послышался громкий всплеск. Она повернула голову и увидела, как дверь отворилась. Из домика вышел мужчина в пятнистом камуфляжном костюме и балаклаве, скрывавшей лицо. В правой руке неизвестный держал автоматический пистолет.
Первой мыслью Дездемоны было броситься наутек, однако с ребенком на руках она ни за что не успеет взбежать по склону. Мужчина заметил ее и поднял оружие. Уверенный, что ей некуда деваться, он не торопился, хотел хорошо прицелиться. Ее расширившиеся от ужаса голубые глаза вглядывались в отверстия балаклавы, умоляя пощадить ребенка; она даже приподняла малыша, словно хотела открыть этому человеку всю чудовищность преступления, которое он собирается совершить. Это не изменило его намерений, однако прицеливаться пришлось заново. Он поправил оружие, метя теперь в голову. Жене полицейского стало ясно: мужчина — опытный стрелок, он не промахнется.
Дездемона мгновенно зажала ладонью рот и нос Джулиана и, преодолев двумя огромными прыжками расстояние в шесть метров, оказалась у воды. Держа малыша под мышкой, она оттолкнулась длинными ногами от берега и нырнула как можно глубже. Ее мысли метались — куда теперь? Джулиан, который не мог дышать, изо всех сил сопротивлялся.
Она вынырнула в стороне от причала, там, где у берега густо рос кустарник, убрала руку с лица Джулиана, и как только тот вздохнул, зажала ему рот снова, не давая зареветь. Набрав в легкие побольше воздуха, нырнула еще раз.
Вода была ледяной. Дездемона боялась, что от холода ее мышцы быстро ослабнут и ей не хватит сил всплыть, но Джулиан был ее ребенком, ее и Кармайна, и она не позволит ему умереть. Ледяная вода или нет, она должна доплыть до соседей. Дом Зильберфейнов
стоял у самой воды, слишком близко, как ворчали старожилы. Для Дездемоны это было спасением.
К пятому погружению Джулиан был готов, по крайней мере так показалось его матери: он сделал вдох и крепче прижался к ее телу, уже не пытаясь вырваться. Но семь погружений было ее пределом. Если враг ждал на берегу, им конец. Она вытащила ребенка на берег и без сил упала рядом. Им повезло, что сейчас отлив, иначе скользкий, обросший ракушками берег был бы намного дальше. Выстрел не прозвучал. Дездемона взяла Джулиана на руки и поплелась к дому Зильберфейнов, зовя на помощь. Они спаслись!
Убедившись, что жена и сын в безопасности и относительно целы, Кармайн постарался взять себя в руки, подавить шок и ужас от сознания того, что он опять не справился, не смог защитить свою семью. Здравый смысл подсказывал, что он не может быть все время рядом с ними. Однако это не первый случай, когда Дездемоне пришлось спасать свою жизнь; Кармайн лишь молился, чтобы это не повторилось. Он еще долго будет замирать от страха, втайне плакать бессонными ночами. Кармайн, которого все знают, сильный Кармайн. Никто не увидит его страха и слез. Дело не в браваде, просто это у него в крови. Так нужно.
«Возможно, это было для меня благословением, — решил он. — Осознание того, что я едва не потерял семью, вскрыло мне душу до самой сердцевины, и я только сегодня по-настоящему понял, что они для меня значат. Буквально всё».
Его мать была в худшем состоянии, чем Дездемона и Джулиан; она винила себя, что заставила Дездемону пойти гулять. Кармайн оставил Эмилию на попечение доктора Сантини и своих бесчисленных сестер, тетушек и кузин. Время вкупе с заботами и увещеваниями родственников приведет ее в порядок. Джулиан пережил испытание без видимого вреда для психики; так по крайней мере сказал доктор Сантини, когда сытый малыш совершенно как обычно заснул в своей кроватке. Дездемона, отогревшись в ванной и укутавшись в толстый халат, села около кроватки сына и ни за что не хотела уходить.
«Все расспросы потом, — решил Кармайн, спускаясь к причалу. — Сейчас она едва меня замечает, не стоит совать свою полицейскую физиономию между ней и Джулианом».
У лодочного домика суетились Эйб, Кори и Патрик со своей командой. Рядом на относительно ровном пятачке земли был натянут брезент.
Под брезентом лежало вытащенное из воды скрюченное тело Эрики Давенпорт. Склон был слишком крутым для каталки, до дороги труп понесут на носилках.
— У нее каждая конечность переломана в двух местах, — сказал Патрик Кармайну. — Сломаны бедренные и берцовые кости на ногах, локтевые, лучевые и плечевые на руках. Смерть наступила в результате удушения, предположительно тонкой веревкой. Между переломами и моментом смерти прошло достаточно продолжительное время.
— В однообразии убийцу не упрекнешь, — сказал Кармайн.
— Как твои? — поинтересовался Патси.
— По словам доктора Сантини, не пострадали. Мама не находит себе места. Винит во всем себя.
— У тебя жена одна на миллиард.
— Знаю. Я скоро буду на Сидар-стрит.
— Мы и сами справимся, — заверил Эйб.
