— В позапрошлом году мне уже довелось расследовать дело, имевшее отношение к одному из финансируемых ими учреждений.
— Ах да, к «Хагу», — с пониманием кивнул декан Хайман. — Искренне надеюсь, что Парацельс избежит подобной катастрофы.
— Полагаю, колледжу это не грозит. Разумеется, кое-что об обстоятельствах смерти мистера Пью в прессу и другие СМИ просочится, но, уверяю вас, официальные заявления будут по возможности сдержанными.
Декан наклонился вперед, позабыв о хересе:
— Мне очень не по себе, капитан. Как умер мистер Пью?
— Между зубьями медвежьего капкана, установленного в его стенном шкафу.
Розовое лицо побледнело. Херес едва не выплеснулся на пол, но декан все-таки донес бокал до рта и залпом осушил.
— Господи! Здесь? В Парацельсе?
— Боюсь, что так.
— И… и что же нам теперь делать? Ничего необычного сегодня никто не заметил! Я сам всех расспросил, будьте уверены! — проблеял декан.
— Понимаю. Тем не менее, детективы придут снова и будут задавать вопросы. Так что я вас прошу, доктор Хайман, чтобы все сотрудники колледжа, включая охранников, уборщиков, садовников и прочий обслуживающий персонал, завтра весь день были на месте. Их всех нужно допросить. Мы ни на кого не собираемся давить, просто побеседуем с каждым с глазу на глаз, — с нажимом произнес Кармайн.
— Да-да, конечно, — живо согласился декан. Похоже, капитан его убедил.
— Вы хорошо знали Эвана Пью?
Хайман наморщил лоб, облизнул губы и налил себе еще хереса.
— Эван был непростым человеком, — начал он, откинувшись в кресле и с удовольствием хлебнув вина. — Боюсь, его никто толком не знал, и, что, пожалуй, важнее, — никто не любил. Я много лет работал с подростками и молодыми людьми, но таких, как Эван, среди них попадалось мало. Очень мало. Мне трудно сказать что-то определенное о его характере, кроме того что он производил… отталкивающее впечатление. Возможно, я несколько поотстал от современной науки, но, говорят, существуют особые вещества, называемые феромонами. Эти феромоны, как я понимаю, выделяются организмом с целью привлечения других особей, в частности, противоположного пола. Так вот, феромоны Эвана Пью не привлекали, а, наоборот, отпугивали. — Декан пожал плечами, глотнул хереса. — Больше мне добавите нечего, капитан. Я действительно совсем его не знал.
Кармайн не торопясь допил свой некрепкий напиток, беседуя с деканом о щедротах клана Парсонов, исчислявшихся многими миллионами и всегда ориентированных на что-нибудь медицинское. То, что Роджер Парсон-старший предложил построить Парацельс-колледж именно Пьеро Кондуччи, декана ничуть не удивляло. Младшие члены клана, Одержи они верх, неминуемо выбрали бы более консервативного Архитектора. Ох, и непросто им было, наверное, расстаться со своим экземпляром «Граждан Кале», но вот, поди ж ты, теперь скульптурная группа украшает оконечность крыла старшекурсников, удобно расположившись в одном из остекленных, усыпанных галькой садиков Кондуччи, поразительная, как и все творения Родена.
— Полагаю, все автовышки в окрестностях Парацельса находятся под строжайшим контролем, — без тени юмора заметил Кармайн.
— Haxодились бы, случись им тут оказаться. Пока Бог миловал. В Чаббе полно шедевров, которые гораздо легче украсть, чем нашего Родена.
— Будет еще больше, когда построят музей итальянского искусства. Сколько Каналетто и Тицианов из хранилищ поднимут! Конечно, лишь в том случае, если меценаты когда-нибудь придут к согласию, где именно его воздвигнуть.
— Великий университет, — торжественно произнес декан, — должен купаться в шедеврах искусства! Я каждый день благодарю Господа за Чабб.
В начале девятого капитан Дельмонико наконец-то добрался до окружного управления на Сидар-стрит и зашел, в отдел судмедэкспертизы. Патологоанатом приходился Кармайну двоюродным братом, хотя по виду никто не принял бы их за родственников: рыжеволосого голубоглазого Патрика со светлым, веснушчатым лицом и Кармайна с его глазами цвета янтаря и черными вьющимися волосами, которые он коротко стриг, не позволяя им закручиваться в легкомысленные кудряшки. Дело было в том, что из двух сестер Черутти одна вышла замуж за О’Доннелла, а другая — за Дельмонико. Однако ни разница во внешности, ни даже то, что Патрик был счастливо женатым отцом шестерых детей и на десять лет старше Кармайна, не препятствовали крепкой дружбе между ними. Единственный сын в семье, Кармайн в двенадцать лет потерял отца и наверняка потонул бы в безраздельной любви овдовевшей мастери и четырех старших сестер, если бы в то время двадцатидвухлетний Патси вовремя не протянул ему свою крепкую мужскую руку. При этом его отношение к Кармайну никогда не было отеческим. Только братским.
Следователь и патологоанатом в одном лице, Патрик умудрился взвалить большую часть судебных обязанностей на своего помощника Густавуса Феннела, который обожал появляться в суде и вести непримиримую затяжную войну со вздорным окружным судьей Холломена по имени Дуглас Туэйтс. Сам же Патрик целиком поддался очарованию молодой судебно-медицинской науки, непрестанно заботясь, чтобы отдел полностью соответствовал последним достижениям этой хитроумной дисциплины, оперировавшей группами крови, сыворотками, волосами, волокнами — словом, всем, что может оставить после себя преступник вместо автографа. До недавнего времени вечной головной болью была нехватка средств на закупку аналитического оборудования, однако после ликвидации медицинского исследовательского центра, известного как «Хаг», Патрику достались электронный микроскоп, цейссовский операционный микроскоп, несколько других специализированных микроскопов, новые спектрометры и газовый хроматограф, не говоря уже о новейших центрифугах и приборах попроще. Это не только позволило Патрику создать лучшую судебно-медицинскую лабораторию в штате, но также привело к любопытному побочному эффекту — в отношении дальнейших заявок на оборудование власти штата стали менее прижимисты. Вероятно, как объяснял себе этот феномен Патрик, тот, кого одарили Парсоны, автоматически вырастает в глазах губернатора.
В морге было не повернуться от каталок, как если бы поблизости произошла авиакатастрофа или крупная дорожная авария. Сегодня причина была другой. Большинство из безмолвных, недвижимых, накрытых простынями фигур — жертвы убийств, не считая нескольких неясных случаев, когда доктор отказался выписать свидетельство о смерти без вердикта судмедэксперта.
В одной из стен был ряд дверок из нержавеющей стали — всего шестнадцать, — у которых в поте лица трудились два санитара: выдвигали полки и освобождали ячейки от уже обследованных трупов, стараясь не перепутать их с жертвами убийств и прочими, которых туда предстояло поместить. Снаружи, у платформы, дожидались автофургоны и
видавшие виды катафалки, присланные похоронными бюро, а водители и работники ворчали на Патрика — он потребовал забрать трупы сейчас же, без промедления!
Кармайн прошел дальше, в секционный зал, где у длинного стола из нержавеющей стали, снабженного огромной раковиной и стоками, стоял Патрик. В удобном месте висели большие мясницкие весы, рядом аккуратно располагались несколько инструментальных тележек, покрытых тканью.
Тело Эвана Пью уже освободили из медвежьего капкана; он лежал поодаль на столе с мраморным верхом и был отгорожен тележками. Подойдя, капитан некоторое время осматривал устройство, благоразумно его не касаясь. Не зря ведь Патси соорудил ограждение. В разложенном состоянии капкан имел более полуметра в ширину, и на два дюйма из него выступали жуткие окровавленные зубья — без бородок и зазубрин, но острые как бритва. На широкую металлическую пластину основания можно было наступить по обе стороны от дуг и растянуть их. В пластине — шесть отверстий, по три с каждой стороны. Отверстия появились недавно — поверхность пластины была покрыта ржавчиной, а внутри отверстий блестел металл. Очевидно, убийца проделал их сам.
— Даже не дыши на него, Кармайн, — предупредил Патрик, не отходя от стола. — Механизм держится на волоске — я не преувеличиваю. Ржавчину с пружины удалили специальным химическим средством, а
