type='note' l:href='#note89'>[89]
Узнав однажды, что Платон дурно отзывается о нем, он [Антисфен] сказал: «Это удел царей: делать хорошее и слышать дурное».[90]
Кто-то сказал, что война уничтожает бедняков; (…) Антисфен заметил: «Напротив, она их рождает во множестве».[91]
Когда его однажды хвалили дурные люди, он [Антисфен] сказал: «Боюсь, не сделал ли я чего дурного?»[92]
Когда Платон в своей школе о чем-то долго рассуждал, Антисфен заметил: «Не оратор является мерой слушателя, а слушатель – мерой оратора».[93]
Когда какой-то человек спросил Антисфена. чему надо учить сына, он ответил: «Если он собирается общаться с богами, то философии, если же с людьми, то риторике».[94]
Умер он от чахотки. (…) Однажды, когда он воскликнул: «Ах, кто избавит меня от страданий!», Диоген показал ему кинжал и произнес: «Вот кто» – «Я сказал: от страданий, а не от жизни!» – возразил Антисфен.[95]
Государства погибают тогда, когда перестают отличать дурных от хороших.
Братская близость единомыслящих крепче всяких стен.
Чтобы быть счастливым, достаточно быть добродетельным.
Добродетель – орудие, которого никто не сможет отнять.
Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний.
Справедливого человека цени больше, чем родного.
Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших.
Сдержанность нужнее тем, кто слышит о себе дурное, нежели тем, в кого бросают камнями.
Как ржавчина съедает железо, так завистников – их собственный нрав.
Лучше достаться стервятникам, чем попасть к льстецам. Те пожирают мертвых, а эти – живых.
Удовольствиями пользоваться можно по праву только после трудов, а не прежде них.
Сходиться нужно с теми женщинами, которые сами за это будут благодарны.
Мудрец женится, чтобы иметь детей, притом от самых красивых женщин; он не будет избегать и любовных связей – ибо только мудрец знает, кого стоит любить.
Апеллес
Законченные работы он [Апеллес] выставлял в открытой беседке и сам, скрываясь за картиной, выслушивал замечания проходящих, так как считал народ более внимательным судьей, чем самого себя. Однажды, говорят, зритель-сапожник отметил, что на сапоге изображено с внутренней стороны одной петлей меньше должного. На следующий день, возгордившись тем, что указанное им упущение исправлено, сапожник стал изощряться об изображении ноги. Тогда разгневанный художник вышел из укрытия и воскликнул: «Сапожник, суди не выше сапога».[96]
Аристипп Киренский
Я везде чужеземец.[97]
Ни в коем случае я не ставлю себя в число тех, которые хотят властвовать. Трудное дело – добывать для себя самого что нужно; но лишь совершенный безумец (…) может, не довольствуясь этим, налагать на себя еще новое бремя – доставлять всем гражданам что им нужно.[98]
На вопрос, чем философы превосходят остальных людей, он [Аристипп] ответил: «Если все законы уничтожатся, мы одни будем жить по-прежнему».[99]
На вопрос Дионисия, почему философы ходят к дверям богачей, а не богачи – к дверям философов, он [Аристипп] ответил: «Потому что одни знают, что им нужно, а другие не знают».[100]
Кто-то привел к нему в обучение сына, Аристипп запросил пятьсот драхм. Отец сказал: «За эти деньги я могу купить раба!» – «Купи, – сказал Аристипп, – и у тебя будут целых два раба».[101]
Человека, который порицал роскошь его стола, он [Аристипп] спросил: «А разве ты отказался бы купить все это за три обола?» – «Конечно, нет», – ответил тот. «Значит, просто тебе дороже деньги, чем мне наслаждение».[102]
Заметив (…) Аристиппа, входящего вместе с сицилийским тираном Дионисием, [Антисфен) сказал: «Аристипп, если бы ты довольствовался такой пищей, как я, то тебе не пришлось бы следовать по пятам за тираном». (…) Аристипп возразил: «А если бы ты мог запросто беседовать с тираном, то не довольствовался бы такой пищей».[103]
Дионисий дал ему [Аристиппу] денег, а Платону – книгу; в ответ на упреки Аристипп сказал: «Значит, мне нужнее деньги, а Платону – книга».[104]
