Ксенократ Халкедонский
Одному человеку, который не знал ни музыки, ни геометрии, ни астрономии, но желал стать его учеником, он [Ксенократ] ответил так: «Ступай прочь: тебе не за что ухватить философию!»[517]
Жалеть о сказанном мне приходилось, о несказанном – никогда.
Ксенофан
Если бы руки имели быки и львы или кони, (…)
Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих
Образы рисовали богов.[518]
Эфиопы пишут своих богов черными и с приплюснутыми носами, фракийцы – рыжими и голубоглазыми, мидяне и персы – также подобными самим себе.[519]
[Бог] весь зрение и весь – слух (…); и он весь – ум, разумение и вечность.[520]
Все есть бог.[521]
С тиранами нужно говорить или как можно меньше, или как можно слаще.[522]
Эмпедокл однажды сказал (…), что невозможное дело – найти мудреца. «Конечно, – ответил Ксенофан, – ведь нужно самому быть мудрецом, чтобы найти мудреца». [523]
Ксенофонт
Нельзя просить у богов победы в кавалерийском сражении тем, кто не умеет ездить верхом.[524]
Предводитель должен отличаться от подчиненных не роскошным образом жизни, а трудолюбием и умением предвидеть события.[525]
Трудно прокормить одного бездеятельного человека, еще труднее прокормить целое семейство, но труднее всего содержать войско, проводящее время в праздности.[526]
Тот, кто намерен добиться победы [на войне], должен стать коварным, скрытным, хитрым, лукавым, вором и грабителем.[527]
Воины, предавшиеся грабежу, сами становятся добычей.[528]
Если люди трусят, то чем больше их, тем более ужасному и паническому страху они поддаются.[529]
Кир (…) считал (…) совершенно нелепым, если полководец, желая дать какое-нибудь распоряжение, будет приказывать так, как это делают у себя дома некоторые из господ: «Пусть кто-нибудь сходит за водой» или «Пусть кто-нибудь нарубит дров». (…) При таких приказаниях все только смотрят друг на друга, но никто не берется выполнять распоряжение, все виновны, но никто не стыдится (…). Вот по этим-то причинам он и называл по имени всех, кому отдавал какое-либо приказание.[530]
Убеждение, что ими пренебрегают, делает хороших воинов малодушными, а дурных – более наглыми.[531]
Оружие (…) уравнивает слабых с сильными.[532]
Великое дело – завладеть властью, но еще более трудное – однажды захватив, сохранить ее за собой.[533]
Счастье доставляет тем больше радости, чем больше потрудишься, прежде чем достигнешь его. Ведь труд – приправа к счастью.[534]
Не так страшно не достичь счастья, как горько лишиться уже достигнутого.[535]
У царя много очей и много ушей. А если кто думает, что у царя есть только одно избранное око, то он ошибается.[536]
Либаний
Молва определяет нравы.[537]
Добродетель – выгодна.[538]
Умел он [император Юлиан] делать зараз три дела, именно слушать, говорить и писать.[539]
