осмотреть: размером примерно с большую банку консервированных персиков, но с короткой узкой шейкой и металлической пробкой. Не закрытой, а запаянной. «Должно быть, эта штука настолько летучая, что помешать ей испариться не может даже плотно пригнанная крышка», — рассудил Кармайн.
— Я пользуюсь им как анестетиком при децеребрации кошек.
— То есть когда извлекаете мозг?
— А вы способный ученик, лейтенант. Да.
— Как именно вы даете им эфир, мэм?
Вместо ответа она вытащила из угла емкость из прозрачного плексигласа — высотой сантиметров семьдесят, с плотной крышкой с зажимами.
— Это камера от старого хроматографа, — объяснила Соня. — Я кладу на дно толстое полотенце, опрокидываю на него полную банку эфира, сажаю в камеру кота и закрываю крышку. Обычно я проделываю это за пределами операционной, на площадке пожарной лестницы — там вентиляция лучше. Животное умирает очень быстро, и при этом не успевает пораниться о гладкие стенки.
— Какая разница, успевает оно пораниться или нет, если ему все равно предстоит лишиться мозга? — спросил Кармайн.
Его собеседница мгновенно выпрямилась, как кобра, готовая к атаке.
— То есть как это — какая разница? Вы что, идиот? — прошипела она. — В моей операционной ни одно живое существо не терпит боль! По-вашему, у нас тут косметическая лаборатория? Да я знаю ветеринаров, которым следовало бы поучиться у нас, как надо обходиться с пациентами!
— Простите, миссис Либман, я не хотел вас оскорбить. Невежество виновато, — униженно покаялся Кармайн. — Как вы открываете флаконы? — спросил он, чтобы сменить тему.
— Вероятно, для этого существует специальный инструмент, — смягчилась она, — но у меня его нет, поэтому я пользуюсь старыми кусачками.
Изогнутые резцы кусачек откусывали все, что оказывалось между ними — например мягкую металлическую пробку флакона с эфиром, что и продемонстрировала Соня Либман. Кармайн отшатнулся от запаха, который вырвался из флакона быстрее джинна.
— Вам не нравится? — удивилась Соня. — А я его обожаю.
— Вы знаете, сколько у вас в запасе флаконов с эфиром?
— Приблизительно. Он не относится к учетным и ценным веществам. Когда я замечаю, что флаконов на полке осталось мало, я просто заказываю еще. Эфир нужен мне для децеребрации, но им также обрабатывают стеклянную лабораторную посуду перед проведением опытов, если важно, чтобы на ней не было никаких остаточных следов.
— Но почему эфиром?
— Потому что его у нас много, но некоторые ученые предпочитают хлороформ. — Она нахмурилась и вдруг поняла: — А-а, ясно, к чему вы клоните! Эфир не задерживается в организме, лейтенант, — точно так же, как не оставляет следов на стеклянной посуде. Несколько вдохов и выдохов — и он выводится из легких и крови. Пентоталом или нембуталом для анестезии я не пользуюсь, потому что они задерживаются в тканях мозга на несколько часов. А эфир улетучивается мгновенно: пу-ф-ф — и нету!
— Но почему вы не пользуетесь анестезирующим газом?
Соня Либман заморгала, словно удивляясь его настойчивости.
— Конечно, я могла бы, но зачем? Пациенты-люди способны помочь врачу, у них нет когтей и клыков. А когда речь идет о животных, гораздо удобнее нембутал или эфирная камера.
— Скажите, эфирная камера часто применяется в исследовательских лабораториях?
Попал! Она отвернулась и принялась сортировать хирургические инструменты.
— Не знаю, — наконец произнесла она ледяным, как воздух за окном, голосом. — Я разработала эту методику сама, а остальное меня не интересует.
Почувствовав, что разговор окончен, Кармайн церемонно удалился, оставив миссис Либман с ее возмущением по поводу непроходимой глупости копов.
— Мерседес и Франсину жестоко изувечили несколькими орудиями, и, насколько я могу судить, с того же самого он начал с Маргареттой, — сообщил Патрик обратившимся в слух Кармайну, Сильвестри, Марчиано, Кори и Эйбу. — Затем он перешел к какому-то новому приспособлению, изорвав в клочья ее внутренности — кишечник, мочевой пузырь, почки, даже до печени достал. Многочисленные огромные рваные раны. Маргаретта умерла от болевого шока, прежде чем успела истечь кровью. В крови у нее обнаружилась небольшая концентрация демерола — значит, из Гротона преступнику предстояло везти Маргаретту довольно долго, на эфир он не стал рассчитывать. Кстати, на наволочке не обнаружено следов эфира.
— А должны были? — спросил Марчиано.
— Нет, но я уловил запах в плотной складке наволочки, когда мы впервые осматривали дом Бьюли.
— Крови было много, когда он обезглавил ее? — спросил Эйб.
— Почти совсем не было. К тому времени она была мертва несколько часов. Из-за ее роста преступнику, видимо, пришлось привязать ее широкими лентами за каждую ногу и поперек груди.
— Если она умерла раньше, чем он рассчитывал, зачем он ждал тринадцать дней, прежде чем избавиться от трупа? Что он с ней делал? — спросил Кори.
— Положил в морозильник — достаточно большой, где труп мог лежать, вытянувшись во весь рост.
— Ее опознали? — спросил Кармайн.
Патрик переменился в лице.
— Да, ее отец. Потрясающее самообладание! У нее обнаружился шрамик на левой руке — укус собаки. Едва отец увидел его, так сразу объявил, что это его дочь. Поблагодарил нас и ушел.
В комнате стало тихо. «Каково пришлось бы мне, окажись на ее месте София, — подумал Кармайн. — Остальным, несомненно, было бы еще тяжелее — у каждого дочери растут на глазах. Даже преисподняя слишком хороша для этого зверя».
— Патси, — нарушил молчание Кармайн, — скажи, их могло быть двое?
— Двое? — непонимающе переспросил Патрик. — Убийц?
— Да.
Сильвестри пожевал сигару, поморщился и уронил ее в мусорную корзину.
— Двое? Ты шутишь?
— Нет, Джон, не шучу. Чем дольше я ломаю голову над похищениями, тем больше убеждаюсь, что в одиночку их не совершить. Следовательно, убийц двое.
— Шаг, который стоит тысячи, Кармайн, — откликнулся Сильвестри. — Два Монстра? Как же они нашли друг друга?
— Не знаю, но, возможно, простейшим способом — например по объявлению в «Нэшнл инкуайрер» — непонятному для всех, но ясному для людей с одинаковыми вкусами. Может оказаться, что они знакомы много лет, даже выросли вместе. Или случайно познакомились на вечеринке с коктейлями.
Эйб и Кори переглянулись и закатили глаза — вероятно, представив, что им придется корпеть над подшивками «Нэшнл инкуайрер» за последние два года.
— Этого дерьма нам за всю жизнь не раскидать, Кармайн, — вздохнул Марчиано.
— Знаю, знаю! Но пока не думайте о том, как они познакомились, — сосредоточьтесь на том, что стало с жертвами. Похоже, их чем-то приманили. Таких девушек вряд ли заинтересовали бы заманчивые предложения незнакомцев, они не согласились бы на кинопробы, не поддались на приманки, которые сработали бы с менее благовоспитанными сверстницами. Но представьте себе, как тяжело было бы провернуть такое похищение в одиночку и без приманки!
Увлекшись, Кармайн подался вперед.
— Вообразите Мерседес: она закрывает крышку фортепиано, прощается с сестрой Терезой и выходит из кабинета музыки. И в полной тишине, там, где нет ни души, Мерседес видит нечто настолько притягательное, что просто не может не подойти ближе. Зрелище должно быть трогательным, возможно, душераздирающим — например голодный котенок или брошенный щенок. Но приманка должна находиться в
