терпеливо выстраиваются в очередь. Они коротают время, рассказывая анекдоты про женщин. Малые размеры ларчика прямо пропорциональны малым размерам их жилищ, в которых они порой занимают только угол. Они, стало быть, привыкли к тесноте, а здесь их даже отделяют от других перегородкой. В каждую кабинку разрешено входить только по одному. Там каждый остается наедине с собой. Красивая женщина появляется в окошечке, как только опускаешь деньги. Две кабины с индивидуальным обслуживанием для более требовательных клиентов почти всегда пусты. Здесь редко встретишь мужчину, который в состоянии выразить особые пожелания.
Эрика с надменным видом учительницы входит в заведение.
В ее сторону нерешительно протягивается чья-то рука, но затем быстро отдергивается. Она не идет в служебное помещение, а отправляется в помещение для клиентов. Это более важное помещение. Женщина хочет посмотреть здесь на то, что дома она могла бы увидеть в зеркале задаром. Мужчины громко выражают удивление, потому что им приходится вовсю экономить, чтобы скопить деньжат на эти походы на тайную охоту за женщиной. Они, эти охотники, стоят на вышках. Они глазеют в окошечки, и деньги на хозяйственные расходы растрачиваются быстро. Мужчины не пропускают ни одной детали из того, что им показывают.
И Эрика тоже хочет просто смотреть. Здесь, в кабинке, она становится пустым местом. Ничто не помещается в Эрику, но она точно умещается в этой гильзе. Эрика представляет собой компактное устройство, имеющее человеческий облик. Кажется, что природа не сделала в ней ни одного отверстия. Эрика чувствует, что там, где у настоящей женщины делавший ее плотник оставил форточку, в нее вставлена массивная затычка из дерева. Это трухлявое, разлапистое дерево одиноко торчит посреди высокоствольного леса, и трухлявость его все увеличивается. Зато Эрика разгуливает везде, словно повелительница. Внутри она тронута гнилью, однако ее взгляд способен поставить турок на место. Турки хотят пробудить ее к жизни, однако отскакивают в сторону от ее заносчивости. Эрика-повелительница входит в грот Венеры. Турки не проявляют к ней особенной вежливости, но и не демонстрируют небрежения. Они не мешают Эрике, держащей под мышкой портфель, набитый нотными тетрадями, просто войти сюда. Ей даже позволено беспрепятственно пройти без очереди. Она в перчатках. Человек на входе храбро называет ее «милостивая государыня». «Пожалуйста, проходите, проходите дальше», — приглашает он ее без промедления в свою горницу, где яркий свет электрических лампочек падает на лобки и груди. Волосатые треугольники залиты ярким светом, ведь именно на них мужчина смотрит в первую очередь, так уж повелось. Мужчина смотрит на нечто, что есть совершенное ничто, он смотрит на чистое отсутствие. Сначала он смотрит на это ничто, а потом уж приходит черед и всей мамочке целиком.
Эрике предоставляют кабинку-люкс. Ей как даме не нужно стоять в очереди. Поэтому другим ждать приходится дольше. Монеты у нее наготове, как всегда наготове левая рука во время игры на скрипке. Днем она иногда прикидывает, сколько раз ей удастся посмотреть за ее накопленные десятки. Она копит деньги, экономя на полдниках. Вот голубой луч прожектора падает на выставленное напоказ тело. Даже цвета здесь подбирают специально! Эрика подбирает с пола скомканный бумажный платок, пропитанный спермой, и держит его перед носом. Она глубоко вдыхает запах того, что предыдущий клиент произвел на свет тяжкими трудами, она вдыхает запах, смотрит и тратит здесь толику отпущенной ей жизни.
Существуют клубы, где разрешено фотографировать. Там каждый, в зависимости от вкуса и настроения, может выбрать себе модель. Однако Эрика не хочет совершать никаких действий, она хочет только смотреть. Она хочет просто сидеть здесь и смотреть. Созерцать. Эрика созерцает, не прикасаясь. У Эрики не возникает никаких ощущений, у нее нет возможности ласкать себя. Мать спит на соседней кровати и следит, куда Эрика кладет руки. Эти руки должны заниматься музыкой, нельзя, чтобы они, словно муравьи, сновали под одеялом и забирались в банку с вареньем. Даже когда Эрика режет свое тело или наносит себе уколы, она почти ничего не чувствует, а вот что касается зрительных ощущений, здесь она добилась абсолютной полноты.
В кабинке воняет дезинфекцией, уборщицы тоже женщины, однако на женщин не похожи. Они небрежно смывают в грязное ведро разбрызганную сперму этих охотников-греховодников. И скомканный бумажный платок, застывший как цемент, снова валяется на полу. Что касается Эрики, тут уборщицы могут сделать перерыв и дать отдохнуть своим изношенным суставам. Ведь им все время приходится нагибаться. Эрика просто сидит и вглядывается. Она даже не снимает перчаток, чтобы не прикасаться ни к чему в этой вонючей темнице. Возможно, она не снимает перчаток, чтобы не увидели ее наручники. Занавес поднимается, сейчас ее выход, видно, как Эрика за сценой дергает за ниточки. Все представление разыгрывается для нее одной! Женщин с физическими недостатками сюда не берут, тут требуются милашки с хорошей фигурой. Каждая сначала проходит дотошное испытание, показав свое тело, никакой владелец не станет покупать кошечку в мешке, поэтому платье приходится снять. Эти дамы добиваются на своей площадке того, чего Эрика не смогла добиться на концертной сцене. Их оценивают по размерам женских округлостей и изгибам линий. Эрика смотрит не отрываясь. Стоит ей только на секунду отвлечься, как снова несколько шиллингов пропало даром.
Черноволосая девица принимает творческую позу, позволяя заглянуть к ней прямо в нутро. Она движется по кругу на чем-то вроде гончарного диска. А кто крутит колесо? Поначалу она смыкает бедра, и ничего не видно, но тяжелая слюна ожидания уже наполняет рты. Потом она медленно расставляет ноги и проезжает мимо окошечек со зрителями. Иногда, хотя здесь стремятся быть справедливыми ко всем клиентам, из одного окошечка видно больше, чем из другого, потому что круг постоянно вращается. Заслонки на окошечках нервно постукивают. Тот, кто рискнет, сможет выиграть, тот, кто рискнет еще раз, возможно, выиграет дважды.
Толпа, сидящая по кругу, прилежно массирует и обрабатывает себя, а ее, в свою очередь, непрерывно и тщательно перемешивает огромная невидимая мутовка. Десять маленьких насосов работают на полных парах, кое-кто тайком разогревает себя еще до начала, чтобы не потратить слишком много денег, добиваясь, когда наконец потечет. Дама на подиуме при этом составляет всем компанию.
В примыкающих друг к другу кельях насосы со стуком и скрипом освобождаются от своего драгоценного груза. Скоро они вновь наполнятся, и придется снова идти сюда, чтобы утолить желание. Приходится потратить сорок—пятьдесят шиллингов, если вдруг случится задержка при заряжании. Особенно тогда, когда за созерцанием забывают трудиться на собственном прокатном стане. Именно для того, чтобы отвлечь клиентов, здесь часто меняются женщины. Некоторые идиоты только глазеют себе и ничего не предпринимают.
Эрика смотрит. Объект ее созерцательной страсти в этот момент снует рукой между бедер, показывая, что получает наслаждение, о чем свидетельствует рот, образующий маленький овал. Объект, восхищенный тем, что на него смотрит так много глаз, закрывает глаза, затем снова открывает их и закатывает под самый лоб. Объект поднимает руки и массирует соски, чтобы те напряглись и затвердели. Объект садится поудобнее и сильно раздвигает ноги, так что теперь в женщину можно заглянуть с «лягушачьей» перспективы. Она игриво играет с волосами на лобке. Она соблазнительно облизывает губы, в то время как перед ней то один, то другой стрелок направляет в цель свой резиновый шланг. Всем выражением лица она демонстрирует, как здорово было бы, если бы она была только с тобой. Однако это, к сожалению, невозможно из-за большого спроса. А так получают свое сразу все, а не только кто-нибудь один.
Эрика смотрит очень внимательно. Не для того, чтобы научиться. В ней по-прежнему ничто не шелохнется и не пошевелится. И все же она смотрит. Для собственного удовольствия. Каждый раз, когда она собирается уйти, что-то сверху энергично пригибает ее головку с милой прической к отверстию, и она продолжает смотреть. Вращающийся диск, на котором сидит красивая женщина, едет по кругу. Эрика ничего не может с этим поделать. Она смотрит и смотрит. Она сама для себя табу. Щупать не разрешается.
Справа и слева от нее слышны стоны и радостный гогот. «Я лично не совсем это понимаю, — возражает Эрика Кохут. — Я ожидала большего». В перегородку между кабинками ударяется плевок. Стенки очищать легче, у них гладкая поверхность. Справа на стенке какой-то из посетителей по всем правилам немецкого правописания любовно нацарапал слова «Святая Мария — пьяная проститутка». Не часто клиенты пишут на стенках, потому что их внимание сосредоточено на другом. Часто с грамотностью дело у них обстоит плохо. Свободна только одна рука, но чаще и она занята. Да и монеты надо все время бросать.
Раскрашенная под рыжего дракона леди выставляет на всеобщее обозрение свой жирноватый зад. О ее мнимый целлюлит дешевые массажисты за многие годы стерли себе пальцы до крови. Однако мужчины
