— Это что, и в самом деле правда, Френк? Или ты снова говоришь всякими своими заумными головоломками?

— Да ты сними трубку! Мы пленники, Эдди.

Д'Эзопо обошел кровать и снял телефонную трубку.

Флинн взглянул на часы. Гроувер до сих пор не позвонил. Никто из полиции Бостона до сих пор не позвонил. Или же миссис Мэтсон была настолько расстроена, что просто не сдержала обещания? Но раз она сама все же дозвонилась чуть раньше, значит, и другие могут. Или же ее звонок прошел случайно, по какому-то чисто техническому недосмотру?

Д'Эзопо набрал «0», выждал с минуту, постучал по рычагу. Затем медленно, словно нехотя, опустил трубку.

— Я пришел к тебе… — начал он.

— Да? — подбодрил его Флинн.

Не оборачиваясь к нему и глядя в стену, Д'Эзопо сказал:

— Просто думал, что ты продвинешься в расследовании, если отбросишь всю эту муть, все эти предубеждения против этих людей… Станешь более нормально воспринимать клуб «Удочка и ружье» и его членов.

— Жутко неубедительно, Эдди, и ты сам прекрасно это понимаешь. Они хотят держать под контролем весь мир! Тебя, меня. Хотят, чтоб все шло по-ихнему. Довольно глупо и по-детски, тебе не кажется? И уж, разумеется, ты согласишься со мной хотя бы в одном: люди, которым подают на обед отварную рыбу с брокколи и пудинг из тапиоки на десерт, просто не способны управлять миром.

Д'Эзопо обернулся к Флинну.

— Надеюсь, Флинн, ты хотя бы не включил меня в число подозреваемых? Ведь это я вызвал тебя сюда…

— Список подозреваемых становится все короче, Эдди. С каждым часом короче.

Грянул гонг, и в ушах у Флинна зазвенело.

— Выпивка, — сказал Д'Эзопо. — Они созывают на выпивку. Лично я очень даже не прочь выпить. И что я должен сказать этим ребятам?

Дверь в коридор отворилась. Вошел Коки, держа под мышкой правой руки свой полицейский ранец.

— А, детектив-лейтенант Уолтер Конкэннон, — сказал Флинн. — На пенсии.

— Привет, Коки, — пробормотал комиссар. — Так ты идешь со мной, Френк?

— Не сейчас. — Флинн снова опустился в кресло. — Мы с детективом Конкэнноном в отставке разыгрываем очень интересную шахматную партию, — Флинн взглянул на доску, где были расставлены фигуры. — По крайней мере, на шахматной доске у нас имеется свобода маневра, комиссар.

— Прости, что так долго, — комиссар вышел из комнаты, и Коки уселся по другую сторону шахматной доски и поставил ранец у ног, — просто завораживающее чтение.

И он пошел ферзем на а5.

— Слава богу, что тебя не застукали.

— Да. Как только понял, что они того гляди вернутся в дом, взял ранец, набил его бумагами и тихонечко поднялся наверх. Пришлось пройти через кухню. Единственный человек, кто меня видел, помимо вьетнамцев, был Хевитт. Как раз зашел на кухню за керосином для своего домика. Уверен, ты обрадуешься, услышав, что на обед сегодня жареная индейка.

— Блюдо из жареной индейки не так просто изгадить, верно?

— Уверен, они стараются изо всех сил.

Флинн сделал ход слоном на b6.

— Или наш уважаемый комиссар полиции просто не в курсе, что Рутледж убит, или же он намеренно строит из себя полного идиота. Я специально перечислил все использованные здесь орудия убийства, как то: ружье, веревка, дубинка и нож, а также соответствующие способы — от огнестрельной раны, удушения, удара по голове, удара ножом. Правда, несколько не в той последовательности. И веришь ли, наш комиссар даже не удосужился поинтересоваться, кого это закололи ножом.

— Тупой, как лиса. — Коки взял пешку и пошел на bЗ.

— Глупый, точно оцелот, — согласился Флинн и сделал ход конем на с8.

— А разве оцелоты глупые?

— Сколько я себя помню, ни разу ни с одним не сталкивался. А вот с лисами — неоднократно. И не могу сказать, что всякий раз при встрече с ними был бы потрясен их интеллектуальными способностями. У многих даже не хватало ума убедительно похвастаться, что они читали Пруста. У меня уже давно создалось впечатление, что тем, кто охотится на лис, тоже особенно похвастаться нечем. Не больно-то велика доблесть завалить животное, которое не отличается умом. С той же уверенностью могу сказать, что самая обыкновенная домашняя кошка хвалится перед своими сородичами, насколько хитрая и умная ей попалась мышь.

Коки взял слона Флинна.

Флинн взял своей ладьей слона Коки.

Коки сказал:

— Не знаю, будет ли тебе это интересно, но двоюродный дедушка Дуайта Хаттенбаха просто обожал развлекать молоденьких четырнадцатилетних девочек. Приглашал их по субботам к себе на чай в особняк на Пятой авеню. Беседовали о кошках и мышках, полагаю.

— Как же именно он их развлекал?

— Заставлял наряжаться в балетные пачки.

— Море удовольствия для девушек!

Коки пошел конем на f4.

— А прадед Данна Робертса бахвалился тем, что произвел на свет двадцать шесть незаконнорожденных ребятишек.

— Ну, некоторым мужчинам в этом смысле вообще нечем похвастаться. — Флинн передвинул свою королеву на а6. — И скольких же из них он упомянул в завещании?

— Четверых. — Слон Коки отправился на b2.

— Видно, у них были хорошие матери. — Флинн пошел конем на d6.

— А матушка Лодердейла пела когда-то в вашингтонской опере. — Коки пошел ферзем на а3. — Сопрано. Это тебя не удивляет?

— Все мы — не более чем пародия на собственных родителей, — философски заметил Флинн и сделал ход слоном на b7.

— Но самое интересное из всего, что удалось выяснить, относится к Арлингтону. Оказывается, он какое-то время был изолирован от общества. Находился в частной психиатрической клинике. Само собой, не в Штатах. В Британской Колумбии.

— Вот это действительно интересно! Как давно?

— Шесть лет тому назад. — Коки пошел конем с с4 на е5. — Его лечили электрошоком.

— Неудивительно, что он так жалеет животных. Во всяком случае, так утверждал Рутледж незадолго до того, как с ним самим расправились столь безжалостным образом. — Ферзь Флина двинулся на е7.

— Это означает, Френк, что какое-то время психическое его состояние не отличалось стабильностью.

— Или же просто кто-то решил, что это так.

— К тому же ему сделали несколько пластических операций, — сказал Коки и сделал ход ладьей на el.

— Самолюбие. Повышенная потребность в самоуважении. — Флинн снял своей королевой пешку Коки. — Вообще-то, теперь он производит впечатление очень жесткого, уверенного в себе человека. Стоило