И неужели они все в это верили? И Марина, которая, будучи близкой подругой, должна была знать Ингу достаточно хорошо, и главное – Павел? Павел, который читает ее, как открытую книгу, который наперед знает все, что она ему скажет и все, о чем она промолчит?

Листочки в парке… Цветочки-лютики… Прогулки у воды… Эх! С ума сойти можно!

И все-таки интересно, чем она занималась зимой, или поздней осенью, когда никаких цветочков- листочков нет и в помине, а вода вот-вот уже скроется под толстым слоем непрозрачного и мертвого льда? Ходила по улице и любовалась… снежинками? Так ведь и снег не каждый день выпадает.

Вчера, например, вместо снега был дождь.

А сегодня небо абсолютно чистое.

Инга долго смотрела в окно, изо всех сил пытаясь подавить чувство глухого раздражения. Не получалось.

И как это они все не подумали, что за три года такой вот жизни она давно бы уже свихнулась? И как могла не прийти в голову мысль о том, что есть в этих ее нелепых прогулках что-то более для нее интересное, что-то более важное, чем шум воды и увядшие осенние листья? Ну ладно еще Марина. Но Павел-то? Он – о чем думал? Куда смотрел? Или просто ослеп от своей любви к ней?

Ну вот, внезапно подумала Инга, наконец-то она нашла виновника всех бед. От этой мысли неприятно кольнуло в груди. Самый простой выход из ситуации – взять на себя роль жертвы и упиваться этой ролью до победного конца. Получается, это Павел виноват в том, что не приставил к ней вовремя дюжего молодца с пистолетом, который отпугивал бы всех потенциальных кандидатов в приятели в радиусе полутора километров. Это Павел виноват, что не надел ей на шею строгий ошейник с острыми шипами, не прикрепил к нему короткий поводок, а лучше – стальной канат, из тех, что используют в качестве тросов для крепления многотонных грузов. Не посадил ее в железную клетку, не заставил, в конце концов, надеть пояс верности…

Виноват – теперь пусть расплачивается. Так, что ли, выходит?

День начался не очень удачно. Вяло позавтракав и побродив некоторое время по квартире абсолютно бесцельно, Инга пыталась придумать, чем бы себя занять. Наконец вспомнила, что Павел просил позвонить, как только она проснется. Телефонный разговор занял всего несколько минут, и она снова затосковала. До обеда переключала каналы, листала журналы, взялась было читать книгу, но бросила после первых десяти страниц, поняв, что не может сосредоточиться. Павел звонил несколько раз и снова пообещал прийти пораньше и сводить ее поужинать в ресторан.

Инга приняла приглашение без энтузиазма.

Какой-то странной начинала казаться ей эта жизнь. Странной и безрадостной. Хотя винить в этом Павла все же не стоило. Он делал для нее все, что мог. И даже больше. Дело было не в нем.

Дело было, конечно же, в ней самой.

Мысли снова и снова возвращались к тому, что случилось вчера. Невозможно было никуда от этого деться. Чтобы хоть как-то отвлечься, Инга снова, в который раз уже, достала с полки альбом с фотографиями.

Она знала их уже наизусть. Переворачивая страницы, заранее представляла уже все четыре снимка на развороте. Всю палитру цветов, всю гамму чувств, отображенных на забытых, но уже таких знакомых лицах. Какая-то невидимая сила заставляла ее снова и снова брать в руки альбом. Фотографии гипнотизировали ее. Некоторые страницы она перелистывала, почти не останавливая внимания. На некоторых задерживалась подолгу, дотошно разглядывая каждую деталь, словно ждала, что лица на снимках вдруг оживут, застывшие фигуры станут подвижными… И, может быть, даже заговорят с ней…

«Совсем у тебя, тетенька, крыша съехала», – усмехнулась Инга своим мыслям. Нарочно пролистала побыстрее те страницы альбома, от которых ожидала чудесных превращений, и остановила взгляд на одном из тех ярких снимков, что были сделаны на берегу Черного моря. На изумрудно-зеленом фоне воды – загорелые, всегда смеющиеся лица. Таких фотографий в альбоме было достаточно много.

Вот Инга, лежит на берегу. Темные очки сдвинуты на лоб, глаза прищурены от яркого света. Лямки купальника спущены вниз, плечи открыты солнцу. Кусок неба в углу – голубой и прозрачный до невозможности.

На следующей фотографии – Павел. Лежит, кстати, на той же самой бледно-розовой подстилке. Улыбается. И не улыбается даже, а смеется по-настоящему. В руке – надкушенное яблоко. Одна щека странно оттопыривается – видимо, за щекой тоже яблоко. Что это, интересно, его так рассмешило?

Инга и Павел – вдвоем. Небо почти темное, вечернее. Вода – в белых барашках, море похоже на блестящую рыбью чешую или на красивую черепичную крышу. Ее голова у него на плече. Она улыбается. У Павла вид абсолютно серьезный и немного торжественный.

Снова вдвоем, на этот раз в какой-то маленькой прибрежной кафешке, за круглым пластмассовым столиком. Бутылка вина, в круглой тарелке – крупно нарезанная влажная брынза, не очень свежий букетик каких-то полевых цветов, вместо вазы – одноразовый пластиковый стакан.

Таких снимков очень много. В тот год они отдыхали на море достаточно долго. Наверное, целый месяц. Даты, автоматически проставленные в нижних уголках фотографий, подтверждали ее предположение. Почему-то раньше она никогда не обращала внимания на эти неприметные цифры. Первое, третье, десятое, семнадцатое, двадцать третье июня.

Почти весь июнь этого лета.

– Почти весь июнь этого лета, – повторила Инга вслух.

Зажмурила глаза. Захлопнула альбом.

Снова открыла наугад и снова увидела в уголке фотографии шесть цифр. Перевернула страницу – тот же год, тот же месяц. Только дни – разные…

Почти весь июнь этого лета.

Она провела его у моря. С мужем.

С мужем…