Твои планы на будущее четкие, определенные и незыблемые. Мне еще ни разу не хватило духу задать тебе вопрос, который мучает меня, когда я думаю об этом.

А как же я?

Набираю в легкие побольше воздуха. Даже зажмуриваю глаза, чтобы было не так страшно. Выдыхаю:

«А…»

На большее оказываюсь не способен. Вместо этого после паузы говорю что-то невразумительное:

«… если ты не поступишь?»

Ты откидываешь голову назад и внимательно смотришь на меня. Так внимательно, как будто первый раз в жизни меня увидела. Твой взгляд, как рентгеновский луч, просвечивает меня насквозь. Кажется, ты обо всем догадалась. Не выдержав молчания, спрашиваю снова:

«А если ты не поступишь? Ну мало ли что бывает! Просто не повезет, не пройдешь по конкурсу, потому что…»

«Я умру», – коротко обрываешь ты мои глупые рассуждения о превратностях судьбы.

«Что?!» – выдыхаю я, пораженный этим словом.

«Если я не поступлю – умру, – терпеливо объясняешь ты. И добавляешь: – Сразу же. Или, может, на следующий день».

Меня парализует. Впервые в жизни мне хочется тебя ударить. Сделать тебе больно. Показать, что всему есть предел. Даже моему терпению, которое, казалось бы, безгранично.

Не могу произнести ни слова. Не могу сдвинуться с места и даже не могу дышать.

«Эй!» – ты щелкаешь в воздухе пальцами.

Отчаянно пытаюсь отыскать искры смеха в твоих глазах. Исследуя их, добираюсь до самого дна и понимаю, что ты сейчас не шутишь. И вдруг спрашиваю, беспомощно и жалко, почти что плача:

«А как же… я? Если ты…»

Ты наконец улыбаешься. Я облегченно вздыхаю и готов в эту минуту простить тебе еще сотни и тысячи таких же нелепых и жестоких розыгрышей. Поднимаюсь с земли, протягиваю тебе руку. Эпизод исчерпан – это была шутка. Через несколько минут от нее не останется даже воспоминания.

«Бедный, – шепчешь ты и гладишь меня по руке. – Не переживай. Я обязательно что-нибудь придумаю».

Я снова цепенею:

«В смысле?»

«В смысле, если мне придется умереть. Я что-нибудь придумаю… насчет тебя. Чтобы тебе не было одиноко. Я подыщу себе замену. Я очень постараюсь. Ты даже не поймешь, что я…»

С тихим смехом ты уворачиваешься от моей руки – пальцы демонстративно сжаты в кулак, будто я и правда собирался приложить этот кулак к твоей физиономии. Некоторое время сходим с ума, гоняясь между деревьями. Голова начинает кружиться, твой смех звенит нежными колокольчиками, которые подвешены к каждому дереву разноцветной новогодней гирляндой.

Останавливаешься, вытянув перед собой обе руки. Прислоняешься спиной к дубовому стволу и некоторое время громко дышишь. Я стою напротив и дышу точно так же громко. Игра окончена. Но ночь впереди, и я знаю, что нас ждет еще много всего интересного.

Однако на этот раз ошибаюсь. Твое дыхание успокаивается, лицо становится серьезным и задумчивым. Через секунду ты вдруг падаешь на колени перед искореженным молнией дубовым стволом, снова повергая меня в состояние ступора. Сердце мое привычно останавливается, и в ночной тишине я слышу твои странные слова:

«Священный Дуб, прошу тебя, пожалуйста…»

До меня не сразу доходит, что это молитва. Последняя язычница в истории христианства, ты творишь молитву, обращаясь к дереву. В этот момент происходит что-то странное – исчезают звуки. Не слышно ни шума ветра, ни легкого шороха листьев, ни вечного треска сверчков. Птицы зависают в воздухе, не имея возможности взмахнуть крыльями.

Только твой шепот – и больше ничего.

Эта странная и неестественная тишина длится несколько секунд. Их тебе вполне хватает для того, чтобы донести до Священного Дуба смысл своей просьбы.

«… пожалуйста», – вежливо заканчиваешь ты.

Я понимаю, что должен рассмеяться.

Я знаю, что это ужасно смешно – видеть тебя стоящей на коленях перед дубом и слышать все эти глупости, которые ты сейчас говорила.

Понимаю – но не могу. Потому что знаю, что эта тишина мне не приснилась. Кто-то на самом деле убрал звуки из парка на время твоей молитвы. Выключил их, как выключают громкость на радиоприемнике. Выключил, а потом включил снова.

«Пойдем», – шепчешь ты одними губами. Покорно плетусь за тобой следом. Пытаюсь подобрать слова, характеризующие мое состояние, и понимаю, что таких слов просто не существует.

Проходя через ворота, я вижу корону Снежной королевы. Она валяется на газоне с примятой травой и тускло поблескивает, отражая скупой и мутный свет ночных фонарей.

В полном молчании мы поворачиваем по разбитой асфальтированной дороге в сторону, противоположную зданию школы, и только теперь я понимаю, что мы идем домой. Сегодняшняя ночь в