«Я просто представил, как вы зажмурились перед кассой».

Ответ тебя вполне удовлетворил, и ты стала рассказывать дальше. Рассказ наконец подошел к логическому завершению, хотя сам по себе был всего лишь долгим предисловием к своей завершающей фразе:

«Не могли бы вы подвезти меня до дома? – спросила ты. – Я здесь недалеко живу. Совсем недалеко. Конечно же, я вам заплачу. Обязательно».

Судя по выражению твоего лица, не оставалось никаких сомнений в том, что ты действительно собираешься мне заплатить. С наивными мечтами о том, что ты, появившись в моей машине, останешься в ней теперь навсегда, пришлось с сожалением расстаться. В этот момент я снова услышал шум дождя за окном и словно увидел себя со стороны: сижу, как дурак, смотрю на тебя широко открытыми глазами и думаю о том, какую бы причину придумать, чтобы не отпускать тебя подольше. Параллельно рассуждая о том, зачем мне это, собственно, надо.

Ведь вплоть до момента твоего появления я совсем не чувствовал одиночества. Жизнь шла своим чередом, большая часть этой жизни была отдана работе. Короткие ночные промежутки – и снова утро, все как у всех. Бильярд или боулинг по субботам, баня с пивом и воблой по воскресеньям, редкие походы на футбольный стадион не в качестве активного болельщика, а просто за компанию. Задушевные беседы с начальством, периодически повторяющееся желание уволиться к чертовой матери и открыть свое дело, какой-нибудь голливудский боевичок на сон грядущий – Спилберг и Тарантино всегда предпочтительнее, чем кто-либо еще. Таково было краткое содержание моей жизни. Не слишком впечатляющая аннотация, едва ли способная заинтересовать скучающего любителя приключенческого жанра.

Но уж на мелодраму сюжет не тянул тем более. Женщины, время от времени появляющиеся в жизни, очень быстро превращались в воспоминания. Воспоминания о женщинах сливались с зеленым сукном бильярдного стола, с запахом сигарет, которые они курили, с ароматом духов, которыми они пользовались – и улетали в форточку, которую я специально открывал на ночь, чтобы не дать им задержаться надолго. Это устраивало всех – но прежде всего устраивало меня, и я никогда не задумывался о том, что все может измениться.

Я смотрел на тебя и пытался расшифровать свои чувства. Никаких далеко идущих планов в голове не возникало. Мне просто хотелось, чтобы ты задержалась в машине подольше. Еще хотя бы несколько минут посмотреть на тебя и послушать твой голос. Совершенно странное желание. Нечто похожее переживаешь, когда вырвавшись из повседневной городской суеты куда-нибудь на природу – время бежит неумолимо быстро, и глядя на часы, ты с тоской думаешь о том, что совсем скоро уже не будет этой теплой и пахучей зеленой травы под ногами, отчаянно голубого неба, спокойно и торжественно лежащего над головой прямо на ветках деревьев. Воздух станет другим, звуки станут другими, а вместо травы снова под ногами будет пыльный и серый асфальт.

Тронуться с места сейчас – означало, что стадия пыльного и серого асфальта в моей жизни наступит примерно минут через пять. Чтобы пять превратились хотя бы в десять, я посмотрел на часы и ляпнул первое, что пришло на ум:

«Знаете, у меня здесь назначена встреча. Буквально с минуты на минуту должен подъехать один мой приятель. Мне не хотелось бы с ним разминуться. Если вы не очень торопитесь – может быть, мы дождемся его, а потом я вас подвезу до дома?»

Ты сразу согласилась. Торопиться тебе было некуда, и я даже сумел убедить себя в том, что ты немного обрадовалась такому варианту развития событий. Что тебе не хочется расставаться со мной сейчас почти так же сильно, как мне не хочется расставаться с тобой.

Ты взглядом указала на притихший проигрыватель компакт-дисков и спросила:

«Любите старые хиты?»

Следующие десять минут мы разговаривали о музыке. Здесь, как и в области кино, наши вкусы оказались полярно противоположными. Пытаясь передать звучание ирландского бубна, ты подбирала какие-то смешные, совсем не подходящие к музыке эпитеты, и в результате тебе наконец удалось добиться того, что я почти услышал этот бубен, и он мне ужасно понравился.

Дождь кончился внезапно, и мы оба не заметили этого. Неприятный скрип дворников по сухому стеклу вызвал у меня легкое недоумение, и я отключил их чисто механически, продолжая рассеянно слушать твой рассказ о концерте Жанны Бичевской, на котором тебе удалось побывать совсем недавно.

«Ваш знакомый, кажется, задерживается», – сказала ты и посмотрела на меня вопросительно.

«Пунктуальность никогда не была отличительной чертой его характера», – ответил я, мысленно поблагодарив своего несуществующего приятеля за его разгильдяйство. Мы прождали его еще минут пятнадцать, за это время я так привык к твоему присутствию, что думать о расставании стало почти больно.

В этот момент зазвонил телефон. Требовалось мое срочное присутствие на работе – начальник орал в трубку очень громко, и ты невольно услышала весь разговор, от первого до последнего слова.

Отключив телефон, я раздраженно сунул его в карман и едва сдержался, чтобы не выругаться.

Ты почему-то снова принялась извиняться. Как будто была виновата в том, что мой начальник – такой идиот. Развернув машину, я доехал до ближайшего перекрестка, где ты попросила повернуть направо и спуститься вниз по асфальтированной дороге вдоль многоподъездного панельного дома, на углу которого была прикреплена табличка «улица Береговая». Твой подъезд был самым последним.

«Ну вот, мы и приехали. Остановите здесь, пожалуйста», – попросила ты и улыбнулась мне благодарной улыбкой. Твое лицо было уже совершенно сухим, а волосы, собранные в хвост, продолжали все так же глянцево блестеть, только вода с них уже не капала.

Расстегнув молнию на сумочке, ты вытащила кошелек и с серьезным видом протянула мне пятьдесят рублей. После дурацких препираний сказала:

«Тогда огромное вам спасибо».

Засунула кошелек обратно, улыбнулась и попрощалась.

Странно, но в тот момент, когда ты приоткрыла дверцу, мне даже и в голову не пришло попросить у тебя номер телефона. Поинтересоваться, что ты делаешь вечером. Сказать или сделать что-нибудь такое, чтобы ты не смогла отказаться от предложенного ужина в ресторане.