себе праздность. Ради этого и работала. Я живу в свое удовольствие, Пол. Получаю массу удовольствия от жизни. Нанимаю людей, чтобы они работали, и предоставляю их самим себе, пока играю.
Господи, как бы мне хотелось, чтобы она предоставила меня и Мэвис самим себе!
Потому что это было в первый и в последний раз, когда Уилма Феррис говорила со мной разумно. После я начал постигать, что она такое. Но к тому времени уровень нашей жизни поднялся, соответствуя моему новому жалованью.
— А кроме того, — произнесла Мэвис, отрываясь от долгого расчесывания волос, преподнося это в качестве решающего аргумента, — там будут Хессы, Джуди Джона и Уоллас Дорн, и у тебя наверняка появится возможность обсудить с ними деловые вопросы, разве нет?
Мэвис считала, что мы обязаны поехать, потому что в первый раз нас пригласили в это сказочное, по общему мнению, место на озере. Но я догадывался, какой это будет кавардак. Мы бывали у Уилмы в ее городской квартире достаточное число раз, чтобы это понять. И знающие люди говорили мне, что если я нахожу Уилму чересчур общительной во время вечеринок на ее квартире, то мне следовало бы как-нибудь посмотреть на нее на озере. Или в Куэрнаваке.
Мэвис принялась укладывать вещи, и к тому времени, когда мы были готовы к отъезду, сторонний наблюдатель решил бы, что мы собрались совершить морское путешествие в Норвегию с остановкой на Бермудских островах на обратном пути. Я содрогнулся при мысли о том, какая часть моего солидного жалованья упрятана в эти чемоданы. Затем призвал на помощь Хермана, и мы вдвоем оттащили все это в гараж и погрузили в багажник новой машины. Я знаю, что Мэвис очень недурна собой, но, на мой взгляд, все портят ее волосы. Она стала делать себе прическу как у Уилмы. Черт возьми, Мэвис вообще слишком много времени проводит с Уилмой! У них несколько схожее телосложение — обе высокие, массивные в бедрах, большегрудые, с тонкими талиями, лодыжками и запястьями. У женщин, во внешности и поведении которых столько жизни, есть какая-то теплая субстанция. И ничего от худосочности манекенщиц из журналов мод. Сам я крупный мужчина, но, вопреки расхожему представлению, не тяготею к миниатюрным красоткам.
Эта прическа, которую носит Мэвис, требует некоторого объяснения. Я слышал, что такое часто происходит. Но раньше это никогда не происходило у меня на глазах. Мне придется рассказать, какой Мэвис была, чтобы объяснить, какая она сейчас. Я повстречал ее шесть лет назад. Ей было двадцать один, а мне тридцать. Она служила делопроизводителем на предприятии одного из клиентов в Трое, штат Нью-Йорк. Я четыре месяца работал на этом предприятии. В Мэвис тогда была какая-то невыразительность и неоформленность. И неинформированность тоже. Не то чтобы я мог позволить себе какой-то интеллектуальный снобизм. Образование, полученное мною в колледже, было слишком привязано к нарядам, скидкам на порчу товара, хронометражу движений рабочего. Но, независимо от полученного образования, люди обрастают какими-то устоявшимися теориями и философскими учениями о бытии, правильными или ошибочными. Мэвис искренне верила в любую идею, с которой ей случалось соприкоснуться. И отбрасывала ее сразу, как только натыкалась на новую идею.
Ее изменчивая искренность приводила меня в такой восторг, что я не обращал особого внимания на отсутствие у нее даже намека на чувство юмора. Не помню название этой пьесы, в которой солидный мужчина подбирает на улице глупую девчонку и делает из нее леди. Но мне кажется, склонность к этому есть в каждом представителе сильного пола. Не то чтобы я хотел сделать из Мэвис леди. Она в достаточной степени на нее походила. Но я думал, что смогу начать с этой хорошенькой, неоформившейся девушки и жениться на ней, а она усвоит то, что мне нравится, и станет тем, что мне нравится.
Из этой затеи ничего не вышло. Я женился на ней, и она осталась все той же, прежней Мэвис. Своди ее в кино, и следующие два дня она будет Бетти Грейбл, до тех пор пока не посмотрит другую картину. Мэвис без конца меняла прически, манеру говорить, стиль в одежде, даже реакцию на ласки. Ее нельзя было называть поверхностной. Просто она не оформлялась в какую-то индивидуальность. И я уже начал смиряться с тем фактом, что с ней этого никогда не произойдет, принимать ее такой, какая она есть. Мэвис забавляла меня. Хорошо меня кормила. Согревала в постели. И выполняла декоративную функцию. Если вам достается такое, этим можно обходиться. Даже при отсутствии интеллектуальной стимуляции. Это почти то же самое, думал я, что держать в доме большого, красивого, игривого рыжего сеттера.
Такой была моя жена. Пока нас не затянуло на орбиту Уилмы Феррис. Уилма — самая сильная женщина из тех, кого я знаю. Бог мой, она действительно сильна, постоянно на вас давит.
Как говорят про некоторых конферансье, у нее никогда не кончается завод. Никогда никакой прямоты или простоты. Лишь их видимость. И моя девочка стала чем-то вроде большого мотылька, летающего вокруг жаркого пламени. В конце концов она бросилась в это пламя, и, когда выпорхнула оттуда, это была уже не Мэвис. Она стала новым изданием Уилмы. Не глубоко внутри, где Уилма как сталь, а во всех внешних проявлениях. Казалось, Уилма парализовала ее. Сгруппировав все ее молекулы или что-то в этом роде. Так что Мэвис считает Уилму самой выдающейся женщиной, какая когда-либо ходила по земле, и с каждым днем в ней становится все меньше от нее самой и все больше от миссис Феррис. А самое скверное заключается в том, что довести копию до совершенства — означает приблизиться к уровню жизни Уилмы, насколько это в наших силах.
К одному только этому я еще смог бы как-то приспособиться. Но моя Мэвис была хорошей девочкой. Я имею в виду, хорошей в старомодном смысле. Когда одни вещи черные, другие белые. Уилма же оперирует одним и тем же оттенком серого.
И я почувствовал, что она навязывает моей жене свои нравственные критерии. Это меня пугает.
Я думаю, было время, когда я мог рассказать Мэвис маленькую историю про Уилму. И эта история разорвала бы пуповину, через которую она подпитывает Мэвис. Но я слишком долго выжидал, а если расскажу сейчас, то она может посмотреть на меня с той же издевкой, какую я увидел сегодня днем в глазах Уилмы.
Уилма попросила меня прийти к ней домой. Для разговора о нашем разрыве с рекламным агентством «Ферн энд Хоуи». Но когда я пришел, то сразу почувствовал, чем пахнет дело. Она обставила все по высшему разряду, и мне оставалось лишь протянуть руку. Я едва этого не сделал. Во всяком случае, был очень, очень близок к этому. Но вовремя вспомнил про Рэнди Хесса, про то большое кольцо, которое она вставила ему в нос, а мне не хотелось заиметь такое же в собственном носу. Деловых отношений вполне достаточно. Я осторожно высвободился, что дало ей повод намекнуть на мою трусость. Я возразил, что дело не совсем в этом, и в награду получил издевательский взгляд. С того дня она стала видеться с Мэвис даже еще чаще. Поскольку со мной у нее случился прокол, сосредоточилась на том, чтобы сделать мою жену эмоционально зависимой от нее. Казалось бы, такое слегка отдает бредом — но это только если не знать Уилму. Ей нужно только побеждать, так или иначе. По-моему, это Стив Уинсан рассказывал мне про одну знатную даму в Куэрнаваке, которая упорно и вежливо отклоняла все приглашения на приемы в доме Уилмы. Вскоре мексиканские власти обнаружили, что у знатной дамы что-то не в порядке с видом на жительство, и ей пришлось уехать. Уилма оказывала гостеприимство мексиканскому чиновнику, который ведал этими разрешениями на жительство. Да, ей нужно побеждать, так или иначе.
Отчасти я могу это понять и не виню ее. Она возникла из ничего. Абсолютно из ничего. Говорят, с самого дна Ист-Сайда, где вы постигаете уйму всего относительно выживания. Возможно, там-то и усвоила, что ей нужно все время побеждать. И возможно, если бы она до сих пор боролась, это желание побеждать направлялось бы в должное русло. Но Уилма победила, так что теперь это обратилось на многие проявления общественной и частной жизни, принимая форму злого озорства, и даже хуже того.
Как с этими двумя мужьями, которых она себе заводила. Один закончил тем, что стал безнадежным алкоголиком, а первый — застрелился. Они изначально были людьми неустойчивыми. Иногда я даже думаю, что ее привлекает неустойчивость, от нее она вроде как подпитывается. Рэнди Хесс — прекрасный тому пример.
С моих слов Уилма предстает бог знает кем. На самом же деле в ней чертовски сильное женское начало. Вы восхищаетесь ею. Но примерно так, как восхищаетесь проходящей мимо вас парадной процессией со множеством барабанов.
Одним словом, мы сели в машину и поехали. И сразу же почувствовали, какой день будет в городе, — настоящее пекло. Парилка, после которой даже ночью все камни до рассвета будут излучать тепло.
Мэвис сказала:
— Дорогой, было бы ужасно оставаться в городе в такой день. — Выговор, интонация, томность — все
