— Значит, пускай в журналах печатают всякие вещи вроде той статьи?

— У людей короткая память.

Несколько минут его слова звучали довольно впечатляюще. Я вспомнил, как люди говорили, что он был совсем неплохим человеком, пока не пошел работать к Уилме. Рэнди держал маленький бизнес, который включал в себя бухгалтерское дело, управление финансовой деятельностью частных лиц и оформление страховки клиентов. Он сам его создал, а когда начал работать на Уилму, она так нагружала его всякого рода нелепыми поручениями и просьбами, что он начал терять других своих клиентов и в конце концов стал работать на нее, отказавшись от своего офиса, сохраняя за собой так называемый кабинет в ее квартире.

— Не думаю, что будет разумно избавляться от меня, Рэнди.

— А я как раз думаю, что это будет разумно.

— Ну вот и поговорили. — Я встал. — Что ж, попробую убедить кого-нибудь другого, Рэнди.

Он пожал плечами:

— Конечно, ты можешь поговорить с ней. Я не могу этого остановить, но совершенно уверен, что она уже приняла решение и будет следовать моим рекомендациям. Ее адвокаты поддерживают меня. Она могла бы разом выйти из затруднений, продав свою долю в этой компании, но мне не верится, что она захочет отказаться от контроля над ней.

— Это еще слабо сказано.

Рэнди тоже поднялся, и мы двинулись обратно. Он здорово меня допек. Я остановил его, схватив за руку:

— Ты тут высказывал всякие мнения, так вот тебе мое: я думаю, что бизнес-менеджер ей нужен настолько же, насколько и Гилман Хайес. Ты что-то вроде старшего дворецкого, и бьюсь об заклад, она могла бы найти себе получше и подешевле.

Он посмотрел на меня, потом отвел взгляд, и лицо его осунулось вокруг рта. Потом выдернул свою руку.

Я спросил:

— А себя ты включил в эту программу экономии, Рэнди? Или ты страдаешь тем заблуждением, что на тебе все держится?

Он пошел прочь от меня, не оглядываясь. Рэнди нес свои узкие плечи с какой-то странной зажатостью, как будто старался удержать что-то у себя на голове. Если уж я — ненужная статья расходов, то кто же он такой? Я громко рассмеялся. И почувствовал себя получше. Хотя и ненамного. У меня опять стало мрачно на душе, когда я присоединился к компании. Я попытался придумать какой-то способ воздействия на Уилму. Она так же уязвима, как топор для разделывания мяса. И мне прекрасно было известно — она ждет, чтобы я начал ее умолять. А это будет конец. Вот тогда-то она заулыбается и пустит в ход нож, наслаждаясь своей работой. Я сидел, оживленно болтая с этой Мэвис Докерти, самой большой пустышкой, какую когда-либо видел, и все это время пытался придумать рычаг, которым можно было бы раскурочить Уилму. Хотя это все равно что атаковать памятник Вашингтону с деревянной ложкой. Я выпил многовато, не намереваясь этого делать, а потом выставил себя круглым дураком, рассказав Докерти о положении дел, когда он отвел меня в сторонку. Не могу понять этих людей, занимающихся бизнесом. Вроде и дела у них идут как надо, но в такой обстановке они вообще не понимают, что происходит. Кажется, не видят ножа, торчащего у вас из спины.

Лишь за обедом у меня появилась идея. Произошло это так.

Уилма и Рэнди негромко о чем-то разговаривали. Потом Уилма повысила голос, и по всей комнате было слышно, когда она сказала:

— Ради бога, перестаньте молоть чепуху и суетиться!

И Рэнди смиренно вернулся к своей тарелке.

Как раз в этот момент мне случилось взглянуть на Ноэль Хесс. И я увидел на ее лице выражение полнейшего презрения. Этот взгляд захватывал Уилму и Рэнди и, наверное, окружающую местность на добрых полмили окрест. Потом она повернулась, поймала на себе мой взгляд, покраснела и снова принялась за еду. Не было никакого рычага воздействия на Уилму. Но был первоклассный рычаг в виде миниатюрной брюнетки, при помощи которого я мог заставить Рэнди ходить на задних лапах. Прежде я никогда ее особенно не замечал. Она была того неброского типа, который редко меня привлекает. С бледным и худоватым лицом, с длинной верхней губой и довольно маленькими темными глазами. Но, проведя более тщательную инвентаризацию, я разглядел в ней то, что мне понравилось. Быстро порылся в памяти — не говорил ли я ей или рядом с ней что-нибудь такое, что портило бы мне игру. Нет, на образе Стива Уинсана не было ни единой трещинки. И задавался вопросом: а не рассказывала ли Уилма Рэнди про нашу с ней близость? Если да, то, возможно, Рэнди, в свою очередь, поведал это Ноэли. А если так, то я могу выбыть из забега еще раньше, чем откроется барьер на старте. Ноэль так смотрела на Уилму... И она, несомненно, была слишком хорошо осведомлена о постоянных проявлениях неверности со стороны Рэнди, имевших место до того, как Уилма заполучила в свое распоряжение Гилмана Хайеса, осведомлена обо всем ассортименте оказываемых им услуг. Внезапно от всех этих мыслей мне стало немного нехорошо. Мы представляли собой свору собак, трусивших под солнцем с высунутыми языками за Уилмой. А теперь я попытаюсь еще больше все усложнить расчетливым соблазнением. Я спрашивал себя: уж не просыпается ли во мне, с таким опозданием, брезгливость? Человек сначала спасается сам. Возможно, она уже занялась таким интересным делом, как сведение счетов с Рэнди. Хотя мне почему-то кажется, что Ноэль не из таких. Она даже немножко напомнила мне одну девушку, которую я знал по методистской воскресной школе в Дипхейвене, штат Миннесота, в те дни, когда я ходил на занятия с прилизанными волосами, битыми часами наблюдал за ней и раздумывал, как ей сказать, что я обязательно стану известным хирургом и хочу, чтобы она меня дождалась. В те дни я был полон мечтаний и тщеславных помыслов, а она — милым, хрупким и дорогим мне созданием.

Я знал, что план мой не ахти. Возможно, это ни к чему и не приведет. А даже если и приведет, то нет никакой гарантии, что я смогу заставить ее оказать давление на Рэнди. Но если она и согласится на это и если Рэнди скажет Уилме, что пересмотрел свои взгляды, то все равно Уилма может заявить ему, что она уже приняла решение.

Однако, по крайней мере, это был план, и даже если бы он не сработал, то все равно обещал, что уик- энд пройдет не так скучно.

После обеда мне не представилось походящего случая. Мы с Уилмой, как обычно, предались игре в кункен, шумной и убийственно серьезной. Рэнди пребывал в крайнем возбуждении. Эта глупая сучка Докерти танцевала с Культуристом. Остальные играли в слова. А Ноэль, как назло, ушла спать. Я понаблюдал за реакцией Уилмы на танцующих. Казалось, что она их не замечает. Поскольку это была нетипичная реакция со стороны Уилмы, я начал подозревать, что Гилман Хайес может лишиться чего-то большего, нежели моей рекламной поддержки до завершения этого уик-энда.

Один раз, когда Уилма тасовала колоду, я откинулся назад, обводя взглядом полутьму и безмолвие большого зала в тишине, дрожащие пятнышки света на досках настольных игр, стаканы, площадку для танцев, холеные прелести женщин, всех нас, причудливым образом соединенных друг с другом в этой архитектурной композиции, при помощи тепла и тщательно подобранного освещения, а снаружи виднелись озеро и очертания холмов, которые не изменятся и на десятую долю дюйма за время нашей жизни. Окуни будут дрейфовать на глубине у скал, процеживая жабрами холодную воду, а олени останавливаться на ночлег на склонах вдали от озера. Но я долгое время шел по узкой и опасной тропинке, которая становилась все уже, и, чтобы повернуть и пойти обратно, требовалась способность балансировать, которой я не обладал.

— Очнитесь, мрачная личность, — сказала Уилма. — Возьмите эту скучную карту.

Я взял, и мне пришлось всматриваться в нее дольше обычного, прежде чем я разглядел, что это шестерка пик и что она удачно ложилась к другим моим шестеркам.

Утром, когда я проснулся с привкусом барбитурата во рту, потребовался обычный холодный душ и обычный декседрин, чтобы мой мотор заработал без перебоев. Я подозревал, что этот день будет посвящен тренировке мышц. Уилма любит изматывать своих гостей. Она считает, что если сумеет отправить их обратно в город с ломотой в теле, то они запомнят это как хорошее времяпровождение. Было тепло, завтрак на террасе, под солнцем проходил замечательно, а лучше всего было то, что мне