герой так и останется неизвестным. Но вдруг, как это часто случается, разгадка была найдена, и совсем не там, где можно было ожидать. Помог вездесущий военный корреспондент, автор знаменитого романа «Жизнь и судьба» Василий Гроссман. На аэродроме Зябровка под Гомелем он собирал материал в том самом 126-м истребительном полку, который встретил войну в Долубово и за день 22 июня лишился всех самолетов. В записной книжке Гроссмана сохранились очень хорошие заметки о комполка подполковнике Немцевиче, батальонном комиссаре Голубе. Есть запись о штурмовике, в сотах радиатора у которого после возвращения из боя была обнаружена влепленная человеческая плоть. И есть рассказ летчика, которого Г. П. Крайник посчитал погибшим, но который был жив, почти здоров и даже представлен за первые бои с немцами к званию Героя Советского Союза. Это был адъютант эскадрильи лейтенант Владимир Григорьевич Каменщиков. Родился в 1915 г. в Царицыне, на 22 июня служил в 41-м истребительном полку, в 126-й ИАП к Немцевичу попал уже под Гомелем. Каменщиков рассказал военкору: «21 июня приехал с аэродрома домой. Жена, сын Руфик, отец за день до этого приехал из Сталинграда ко мне в отпуск. Вечером пошли всем семейством в театр. Пришли домой, поужинали, легли спать. Жена ночью меня будит: „Авиация над городом летает“. Я говорю ей: „Маневры“. Однако вышел на крыльцо посмотреть… Нет, не маневры. Светло от пожаров, взрывы и дым над железной дорогой. Оделся и пошел на аэродром. Только пришел, а меня сразу посадили на самолет, и я над Белостоком сразу же встретил двух „мистеров“. Одного я сбил, второй ушел, а у меня патронов нет. Навстречу новое звено… Взорвали они мне два бака, а под сиденьем третий бак. Меня как из ведра огнем облило, расстегнул ремни и выбросился на парашюте. Костюм горит, в сапоги налился бензин и тоже горит, а мне кажется, что я не опускаюсь, а вишу на одном месте. А тут „мистеры“ заходят, очередями пулеметными по мне. Тут мне немец помог. Я висел как раз над водой, а „мессер“ перешиб очередью стропу моему парашюту. Я прямо в воду свалился и потух сразу…» [154]. В. Г. Каменщиков звание Героя за летние бои получил, но жить ему оставалось неполных два года. 22 мая 1943 г. и.о. командира 38-го гвардейского ИАП гвардии майор В. Г. Каменщиков погиб в воздушном бою в районе г. Белая Калитва. Похоронен на площади Павших борцов в Волгограде, именем его названы улицы в Гомеле и Волгограде. А тогда, в 41-м, его родная 9-я смешанная авиадивизия потеряла к исходу дня 22 июня 352 самолета из 429 и утратила боеспособность — защищать 10-ю армию с воздуха стало некому. Поздним вечером длинная колонна автомашин с личным составом (работниками штаба, авиатехниками, тыловиками и «безлошадными» пилотами) покинула Белосток и направилась в сторону Волковыска. Уцелевшие машины всех полков перелетели под Волковыск, где, по слухам, были разбиты на следующее утро, не успев подняться в небо. 23 июня из штаба 9-й САД в Минск пришла радиограмма — С. А. Черных открытым текстом передавал:
Когда-то давно в ВИЖе была опубликована статья о воздушных таранах. В ней в числе прочего было написано, что один из таранов в районе базирования 9-й САД совершил неизвестный пилот У-2 якобы в районе предместья Белостока Выгоды. Но есть еще одна Выгода, почти у самой границы, под Ломжей. Есть также два свидетельства о таранах, которые были совершены в тех местах. Вспоминает Ю. И. Недопекин: «Накануне войны, примерно за 2–3 месяца, отца назначили на должность начальника артиллерии 208-й дивизии, штаб которой находился в местечке Гайновка. Пока решался вопрос жилья, мы (семья) оставались в Замбруве. Рано утром 22 июня меня разбудила сестра: „Вставай! Началась война! Немцы напали!“ Взглянув в окно, я увидел горящие самолеты… Было совершенно безоблачное утро. Первым желанием было побежать к горящим самолетам. Но из военного городка нельзя было отлучаться, т. к. ожидалась эвакуация. Воинские части уже были выдвинуты к границе, до которой было всего 25 км. Во дворе военного городка было много народа: все были возбуждены. Очевидцы рассказывали подробности о воздушном бое, который был первым наглядным доказательством начавшейся войны. Рассказывали, что рано утром над аэродромом появился немецкий самолет (некоторые думали, что это был разведчик). Наш Пе-2 встретил его в воздухе. Стрелять нашему летчику, по-видимому, было нечем, и он пошел на таран. Наш пилот погиб, а немец выбросился с парашютом, был взят в плен и отправлен в штаб армии». Здесь я вижу очень большую неясность. Первоначально я думал, что речь идет просто об ошибке мальчика, перепутавшего наименование Пе-2 с По-2 (У-2 был переименован в По-2 уже в ходе войны, после смерти Н. Н. Поликарпова). Хотя вероятность совершения сознательного тарана пилотом «кукурузника» почти невозможна — разве что при неудачном маневре и в результате этого сближении с ним атакующего самолета, — но чего не бывает. Однако после того, как С. Ф. Долгушин из 122-го ИАП 11-й САД рассказал, что перед войной на их полевой аэродром из бомбардировочного полка для ознакомления (чтобы не путали с Ме-110) прилетала «пешка», возникло предположение: почему бы и не Пе-2 таранил врага, взлетев с аэродрома истребителей?
И второй случай. Около 6 часов утра 22 июня в районе Выгоды (именно той, что у Ломжи) истребитель неустановленной принадлежности И-153 вступил в бой с двумя Ме-109, свидетелем был слесарь из Москвы Ф. Ильин. Несмотря на полное неравенство сил (устаревший деревянный биплан против двух скоростных цельнометаллических монопланов), он сразу сбил пулеметным огнем один «мессершмитт», а в ходе боя со вторым самолетом таранил его. Упавший истребитель сгорел, сгорели и документы летчика, которого похоронили рядом с обломками машины[156]. Впрочем, тот же Смирнов в другой книге («Рассказы о неизвестных героях») писал о таране на У-2 и именно со слов Ф. Ильина.
Четыре полка 10-й смешанной авиадивизии (командир — полковник Н. Г. Белов) дислоцировались в полосе 4-й армии на территории Брестской области; управление располагалось в Кобрине, кобринский аэродром находился на реконструкции. На ближайшем к границе аэродроме у села Высокое находились самолеты 74-го штурмового полка (командир — майор Васильев) и его обеспечение — подразделения 45-й авиабазы. Машин в полку было много — полный комплект устаревших бипланов(62 И-15бис и И-153) и 8 новых Ил-2. Летчиков было 70, но на «илах» никто еще не летал. На рассвете аэродром был обстрелян из-за Буга немецкой артиллерией, потом налетела авиация. В 04:15 утра полк, как боевая единица, прекратил существование. Сгорели на земле и все машины эскадрильи 28-го стрелкового корпуса, базировавшиеся на этой же площадке. Личный состав забрал документы, свое Знамя и под командой начштаба майора Мищенко покинул разгромленный аэродром. Впоследствии 74-й ШАП возродился и даже стал 70-м гвардейским.
33-й истребительный полк (командир — майор Н. И. Акулин) встретил войну в Пружанах. В его составе было 44 И-16 на 70 летчиков. Как вспоминал Герой Советского Союза И. П. Лавейкин (отец летчика- космонавта СССР А. И. Лавейкина), в 2 часа ночи 22 июня над Пружанами также полетел разведчик Ме-110, а его штурман также обстрелял самолеты на стоянках. На перехват поднялось дежурное звено. Затем их сменило звено командира эскадрильи старшего лейтенанта И. М. Нюнина. Вскоре они встретили группу из 18 бомбардировщиков «Хейнкель-111» и смело атаковали их. Лейтенант С. М. Гудимов сбил один самолет и тут же выбрал себе следующую цель. Он подошел к вражеской машине на короткую дистанцию, но ее экипаж встретил его ожесточенным огнем. Пулеметные очереди дырявили плоскости, попали в двигатель, истребитель загорелся. Тогда отважный советский пилот пошел на таран. Сбив Хе-111, сам он тоже погиб. И. М. Нюнин и младший лейтенант А. Ф. Тимошенко сбили еще по одному самолету.
Аэродром полка в Пружанах был атакован двадцатью Хе-111 с истребительным прикрытием уже в 4 часа 15 минут. Навстречу им взлетела дежурная эскадрилья, над Пружанами и Кобрином завязалась кутерьма ожесточенного воздушного боя. Храбро сражались капитаны Панков, Копытин и Федотов, летчик И. П. Лавейкин. В течение дня последовало еще три налета на аэродром. Один раз противнику удалось застать большую часть полка на земле в момент, когда самолеты заправлялись топливом. К 10 часам утра 22-го в Пружанах не осталось ни одной машины, способной подняться в воздух.
Есть замечательный и горький фильм «Помни имя свое» — о маленьком русском мальчике, сыне советского офицера, родившемся за несколько дней до начала войны; мальчике, которого нацисты отняли в концлагере у матери и которого усыновила и воспитала польская женщина. В нем есть одна сцена. Эшелон с освобожденными узницами останавливается на какой-то станции. Изможденная и коротко остриженная героиня (ее играет Людмила Касаткина) в кофтенке поверх полосатой лагерной робы вдруг видит в толпе
