Окна видят и Запад, и Юг, и Восток.
В километре – лесок с кабаном и совой,
Неширокая речка да чистый песок.
Вертолетное небо – жестокая власть,
Израсходую годы, рубли и талант.
Становясь поудобнее, чтоб не упасть.
Проклиная погоду, качнулся Атлант.
Тени предков считают долги за спиной,
Как вино, по бумаге течет акварель,
Умирают стихи, остается со мной
Украинская речь и туркменский апрель.
Пусть я родом саксонец, кудрями – поляк,
А ночами скачу в Запорожскую Сечь, —
Но московский трамвай, и донские поля
В настоящем сумеют меня уберечь.
Пусть Китаю не сын, Аргентине не брат,
Не внучатый племянник английской земле, —
Я дышу на планете и тем виноват.
Что дожди с каждым годом становятся злей.
И в бетонной коробке – девятый этаж —
Я сижу, уронив на колени лицо, —
Незадачливый Путник, неопытный Страж.
Закричать бы, да сердце налито свинцом!
Рвется кашель из глотки, а из-под пера —
Равнодушные буквы, ленивая боль.
Мне бы только сегодня дожить до утра,
Мне б добиться рассвета ценою любой.
Солнце встанет над миром, блеснет Океан,
И леса прошумят вдоль широких дорог,
И тогда я улягусь на старый диван
И скажу вам: 'Дерзайте. Я сделал, что мог'.
