Полночь. Набух синевой горизонт. В эту синеву кто-то накрошил плоские глыбы белого снега.
– Ну, вот и Мирный…
Гляжу в переднее стекло кабины. Темная глыба земли. Догадываюсь: остров Хасуэлла. А где же Мирный?..
Стоим на снегу. Незнакомые и будто очень давно тебе знакомые люди, как игрушки, кидают тяжелые чемоданы. Красный трактор с рисунком пингвина, фонтаны снега около гусениц. Кладбище отживших свой век самолетов и вертолетов – из-под снега торчат винты, хвост, кончики крыльев. Собачий лай, свист ветра в антеннах. Красные огоньки. Шлепки ладоней по кожаным курткам.
– Слезай, приехали!
Чья-то шапка полетела по ветру. Обрывки слов.
– Эх, и подарочек я привез…
И вот уже нет никого. И неизвестно, куда исчезли. Тракторист тоже ушел. Красный трактор чуть вздрагивает и пускает по ветру дымные кольца. Подбежала собака, обнюхала чемодан и стала тереться боком о деревянный столб. Столб примечательный, с десятком надписей-указателей. До Москвы – 14 217 километров. До Луны – 384 417,3 километра. До Вашингтона – 16 754 километра. До станции Восток – 1438 километров. До Ленинграда – 14 893 километра. До ресторана «Пингвин» – 82 метра.
К верхушке столба привязана веревка. Висят на ней после стирки замерзшие рубашки и полотенца – романтика уживается с прозой жизни.
Ночь, а светло. Летают птицы, похожие на ласточек, и еще белые птицы. За обрывом синеют айсберги. Горбится каменный остров. По льду к поселку движутся темные точки. Чья-то рука на плече:
– Значит, в седьмом поселился, у летчиков? Ну, летчики народ известный. Меня зовут Николаем. Тут не Москва – всех узнаешь…
Из-под снега в одном-другом месте уже слышатся песни. От самолетной тряски и от всего, что вдруг навалилось, слегка кружится голова. Нахожу седьмой дом и ныряю под снег.
Мирный – единственный, ни на что не похожий поселок. Помню его по снимкам. Где же знаменитые домики? На ровном месте – длинный ряд колодцев в снегу. Идет человек – и вдруг на глазах исчезает. Колодцы ведут в дома.
В минувшую зиму снегу было особенно много. Над крышами – шестиметровый слой. Утром сосед звонил по телефону соседу: «Ребята, откапывайте! Время идти на завтрак». Над снегом стоят только мачты радиостанций будки аэрологов и астрофизиков. Виднеются красные тракторы и бурая верхушка каменного острова. Все остальное скрыто. А снежный пласт продолжает расти. Десять минут назад в центре поселка раздался взрыв – сделали попытку покрыть снег черным порошком, чтоб таял и уплотнялся. Но запас снега и ветра над Мирным неиссякаем. Вот и ведутся разговоры о переносе советской антарктической столицы на станцию Молодежная. На днях туда вылетают строители прибывшие из Москвы.
Однако Мирный и под снегом продолжает нормально жить и работать. На пару дней обычный ритм жизни нарушился: слишком много новостей привезли из Москвы самолеты. Люди читают письма, разбирают посылки, слушают магнитофонные записи с голосами родных. По новым лицам все тут явно соскучились. Три раза встретишься с человеком в поселке – три раза «здравствуйте». Старожилов Мирного сразу узнаешь: обветренные лица, потрескавшиеся от солнца и холода губы, у многих бороды. Крепкие, бывалые люди. Дрейфовали на льдинах в северном Заполярье, зимовали на арктических станциях. Все признают: Антарктида много суровей.
Сильно скучают ребята по дому. Вчера радист Коля Тюков достал с полки запыленную пластинку и прочел в радиоузле только что полученную телеграмму: «„Эстония“ вышла из Ленинграда. Будет в Мирном 10 января». И зазвучала пластинка. Это была известная песня: «Домой, домой…» Раз в год тут ставят эту пластинку…
Прибывшая смена уже приступила к работе. Ребята, летевшие в самолетах, ремонтируют в мастерской вездеходы, готовят посадочную полосу для Илов, которые оставлены пока в Оазисе Бангера. Двое из новичков – Борис Поспелов и Павел Смирнов – варили сегодня обед. Четверо перестилают полы в будке у аэрологов. В окошко из радиорубки сейчас видны еще шестеро. Пилой они вырезают в снегу огромные белые глыбы, делают проходы к колодцам домов. Вот присели, варежками вытирают пот, глядят в сторону еще покрытого льдами моря. Непривычная, леденящая душу пустынная красота. Если спуститься вниз из поселка и осторожно пройти через опасные ледовые трещины, придешь к острову Хасуэлла. Сюда по весне из теплых краев прилетают птицы. Они кладут яйца прямо на камни. А в километре от острова всю зиму живут пингвины. Я целый день бродил по их шумной колонии. Птицы совсем не боятся людей. Не заметил, как извел половину запасов пленки, и не ушел бы, не будь тут строгого правила: приходить точно в обещанное время – иначе пойдут искать. Пингвинов ходят смотреть и те, кто только приехал, и те, кто видел их много раз. Пингвинами в Мирном гордятся так же, как сельский хозяин гордится хорошим садом или парой аистов на крыше. Человеку дорого все живое.
Экспедиции прибывают в Антарктиду на кораблях. Поэтому тут хорошо прижились морские слова: камбуз, аврал, гальюн, кают-компания… В кают-компании, а если просто – в столовой, собрали всех новичков, и представитель местного профсоюза, радист Николай Соловьев, сказал:
– У нас тут маленький коммунизм. Денег – нема. Еды – сколько хочешь. Работы тоже навалом. Одним словом, так: от каждого по способности… Самый ненавистный инструмент в Антарктиде – лопата. За хорошую работу пишутся благодарности, особо отличившимся на морозе полагается стопка. Но поскольку отличившихся уже было много – водка кончилась…
Насчет техники безопасности. Надо беречься трещин. Ну а самое главное – это чтоб пузыри не пускать – тоска там по дому и прочее. Чтоб этого не было! Смелость нужна. Осторожность тоже нужна. Вот рядом трещины. Не то что человек – трактор нырнет, как будто и не было трактора. Туда – ни шагу! Особо корреспондентов предупреждаю. Если кому не терпится поглядеть – скажи. Возьмем веревку, шесты – как положено. Так… Ну что еще?.. Надо остерегаться солнца. Оно тут за день шкуру снимает, особенно губы сгорают. И глаза прячьте. Без темных очков – упаси боже…
После такой беседы мы поняли: покорять Антарктиду трудно, но можно. Был выходной день. Решили сделать малое путешествие вокруг Мирного. Сразу захотелось поглядеть на эти жуткие трещины. Они действительно рядом. Толщина льда метров тридцать – и во льду трещины. У края прозрачный голубой лед. Глубже лед становится темно-синим, а в самой глубине – чернота. Столкнули пустую бочку. Замирающий гул, а потом жуткая тишина. Даже с веревкой и шестами это место лучше все-таки обходить. Трещину присыпало снегом – настоящее минное поле. Материковый лед. Он медленно – сто миллиметров в год – движется к морю. Тут он рушится в воду – рождаются айсберги.
На морском льду тоже трещины. Собака по кличке Механик упирается, ерошит шерсть и не прыгает до тех пор, пока люди не прыгнут. Стараемся идти по чьим-то следам. Странные следы. Они выступают над снегом высокими бугорками – рыхлый снег выдуло ветром, а этот, примятый, остался. Из каждой ямочки и щербины на снежном поле идет бирюзовый, удивительной красоты свет. Кажется, в толще снега горят синие лампы. Геофизик Петр Астахов подробно объяснил это чудо: синева от сильного света.
Света действительно море. Если снять на секунду очки мир кажется голубым. Только каменный остров останется темным. Ходим по острову. Белые птицы, похожие на чаек, сидят на яйцах. Протянешь руку – не улетает. С криком кружится над головой хищный поморник. Огромный сильный летун. Что ему надо? Ага… В маленькой ямке – бурое, цвета камней, яйцо. Наклоняюсь. Птица делает крут и, разогнавшись, со свистом несется вниз. В одном метре от моей шапки поморник взвивается кверху. Делает круг, и снова атака. Вот так же минуту назад другой поморник пикировал на пингвина. Пингвин спал. Но, услышав свист крыльев, моментально вскочил, раскрыл клюв, испуганно и сердито забормотал. Это должно означать: «Я живой!» Поморник полетел искать новую жертву. Хищные санитары постоянно кружатся над колонией птиц – высматривают больных и ослабевших. Очень любят пингвиньи яйца, но свое гнездо отчаянно защищают. Я сделал снимки и отошел – поморник сразу же успокоился.
В этот вечер мы сварили на плитке десяток яиц капского голубя. Они крупнее куриных. Но белок синего цвета, резинистый, полупрозрачный. Яйца отдают рыбой.
Вечером разговор о пингвинах. Всех покорили занятные птицы. Но в самый разгар беседы вошедший летчик поманил меня пальцем.
– Завтра – серьезное дело…
Люди в пути
