И крошка Сузи говорит:

— О да, пожалуйста, оставьте все у привратника. Пожалуйста.

Голосочек, как у Микки Мауса. Впервые она услышала, какой у нее голос. И тогда она говорит по телефону:

— Но этот джентльмен настаивает, чтобы вы сами все получили. И чтоб расписку дали.

— Какой джентльмен? — снова голоском Микки Мауса. — Как его имя, прошу вас?

— Артур Шумахер.

— Ну, тогда все в порядке, — говорит Сузи поспешно, но равнодушно. — Сможете прислать это к концу дня?

— Какое время вам больше подходит, мисс?

— Я же сказала: к концу дня. Не расслышали? А конец дня это — пять часов.

В.: Как вы себя почувствовали после такого ответа?

О.: Я подумала: у, сучка паршивая…

В.: Да. Но ее ответ имел какую-нибудь связь с дальнейшим? Имею в виду тон ответа. Имел?

О.: Да нет, я только подумала, какая она сучка, но все равно спланировала пойти к ней и потолковать.

В.: Что же затем произошло?

О.: Надо было еще привратника нейтрализовать, я же знала, что будет привратник. На мне было…

На ней была бежевая шелковая косынка, скрывающая цвет волос, темные очки, а вообще вся в чем- то неопределенно-бежевом — и есть как бы какой-то цвет и его как бы нет, — она это ненавидит и никогда так не одевается. А в этот день оделась так потому, что такой оттенок гармонировал с сумкой для покупок. Она и хотела выдать себя за посыльную магазина. Бежевые нейлоновые брюки, бежевая блузка, золотой кожаный пояс, а на улице — жара чуть ли не под сорок пять по Цельсию… И вот она подходит к привратнику в серой униформе с красными галунами, а в руке держит бежевую сумку с буквами тоже золотого цвета. Она с этим привратником и раньше уже говорила, такой жирный коротышка с сильным акцентом. И теперь она ему говорит…

В.: Когда это было?

О.: Что?

В.: Когда вы раньше с ним говорили?

О.: О, это еще тогда, когда я старалась выяснить ее имя. Но он по-английски с трудом говорит. Я сложный разговор-то и закруглила. Просто сказала, что иду по делу.

— Мне надо к мисс Брауэр, пожалуйста.

— А кто вы, пожалуйста?

Осмотрел меня с головы до ног, ненавижу, когда они это делают.

— Просто скажите ей, что пришла Виктория Секрет.

— Один момент, — говорит он и нажимает кнопку домофона Брауэр.

— Да? — отвечают там.

— Леди? — говорит он.

— Да, Ахмад!

— Виттория Сига здесь, — говорит он.

— Да, да, пошли ее, пожалуйста, ко мне.

Удача!

Но все еще есть желание только поговорить, потолковать… Хотя вы же знаете, есть люди, с которыми просто так не поговоришь.

Крошка Сузи недовольна, что ее провели за нос. В салоне две черные софы. Рядом с одной кофейный столик, накрытый стеклом. На нем бокал мартини, кружочек лимона плавает. Эта маленькая леди выпивала… Стоит рядом с софой, вся такая недовольная, невыносимо красивая, вся такая блондинка, в черном шелковом кимоно, тоже, наверное, от какой-нибудь Виктории Секрет, а на кимоно — красные маки, а под кимоно голое тело, сразу видно.

— Вы не имели никакого права входить сюда, — сказала она.

— Я только хочу переговорить с вами.

— А вот я его сейчас же позову, скажу, что вы здесь.

— Давайте, зовите.

— Ну и позову.

— Ему понадобится как минимум полчаса, чтобы сюда добраться. А до того нашему разговору конец придет.

— Это вам конец придет.

— Но я очень, очень хочу поговорить с вами. Неужели вы не можете со мной просто потолковать?

— Нет.

— Но, пожалуйста, Сьюзен. Пожалуйста.

— Нет.

— Прошу, прошу, прошу вас.

Наверное, в голосе мольба прозвучала. Что бы ни было, это остановило Сузи на полпути к телефону, она возвращается к столику, берет бокал и осушает его до дна. До конца. А на полке бара еще лимон, целый, и вот она идет босиком к бару и, — такая уже мне гостеприимная, очаровательная хозяйка, — наливает себе еще бокальчик. Но только себе… Штопор с деревянной ручкой… Фруктовый ножик, тоже с рукояткой орехового дерева. Закатные лучи, пробиваясь сквозь жалюзи, отражаются на другой стене… Крошка Сузи — «Игрушка» — снова подходит к столику, встает рядом в этакой разнузданной позе, неимоверно красивая, босая, дерзкая, хмельная. Сквозь кимоно все угадывается, каждый волосок…

— Ну и что вы хотите? — говорит она.

— Я хочу, чтобы вы перестали с ним встречаться.

— Нет.

— Выслушайте меня.

— Нет!

— Послушайте, Сузи!

— Не зовите меня так. Никто не называет меня Сузи.

— Хотите, чтобы я с ним сама переговорила?

— О чем?

— Кажется, вы знаете, о чем.

— Не знаю. И кстати, мне в высшей степени наплевать. Я хочу, чтобы вы отсюда убрались.

— Так что же, хотите, я ему сама скажу?

— Хочу, чтобы вы убирались отсюда, да поживее, — говорит эта Сузи, оборачивается и убирает бокал со столика: конец беседы, демонстративно, конец приема, сестричка, и никаких тебе коктейлей, как будто я просила, а она предлагала.

— О'кей, — говорю, — чудесно. Я ему скажу, что происходит между вами и другим му…

— Ну и скажи! — говорит Сузи, поворачиваясь с ухмылкой, руки на бедрах, ноги широко расставлены: все, все видно. — Он тебе не поверит. — Усмехается прямо-таки издевательски…

И это, конечно, правда. Он ей не поверит, в этом вся правда. Подумает, что все это возникло в ее голове. Ложь, чтобы их поссорить. И теперь, осознав правду, горькую правду, чувствуя себя в беспощадном свете этой правды беспомощной, внезапно она приходит в ярость. Не помнит, что она ей потом говорит, может, вообще ничего не говорит или что-то еле слышное… Но знает, что ножик уже у нее в руке.

В.: Вы ударили ножом Сьюзен Брауэр и убили ее?

О.: Да.

В.: Сколько раз вы ее ударили?

О.: Не помню.

В.: Вы знаете, что на ее теле оказалось тридцать два ранения,