русалочьими глазами. Таких часто видишь в коммерческих клипах: шевелюра по ветру, прозрачные юбчонки не скрывают возмутительно длинных ног. Маргарет Шумахер говорила им, что ее приемной дочери тридцать семь лет, но вот уж чего никак не дашь: она выглядела лет на двадцать с небольшим. Безупречная фигура; серо-голубые глаза придавали лицу выражение таинственно-безмятежного спокойствия.

Голосом, таким же мягким и ровным, как и ее внешность, — а именно такие слова Карелла употребил бы, описывая внешний вид Лоис, — она сразу же заявила, что была очень близка с отцом и что их взаимоотношения с достоинством перенесли горький удар в виде отцовского развода и нового брака. Она даже в толк не могла взять, как такое могло случиться с ним. Ее отец — жертва перестрелки? Даже в этом городе, где закон и порядок…

— Извините меня, — вдруг прервала свой рассказ Лоис, — я не хочу бросить тень на…

Изящные тонкие пальцы прижались к губам, как бы запечатывая их. На губах не было помады, Карелла отметил это сразу же, только легчайшие синие тени на верхних веках у серо-голубых глаз. Ее волосы, казалось, были из кружевного золота. Среди дорогих безделушек, игрушек и пряжи, выставленных на продажу, Лоис была похожа на Алису, которая невзначай затесалась в спальню Королевы.[4]

— Это как раз то, о чем мы и хотели с вами поговорить, — сказал Карелла, — как такое вообще могло случиться.

Он немного не договаривал. Именно об эту пору, повсюду, любой и каждый подозревался в совершении проклятого преступления. И в то же время…

— Когда вы виделись с ним в последний раз? — спросил он.

Он спрашивал это потому, что жертвы, — особенно в тех случаях, когда их что-нибудь или кто-нибудь беспокоит, — подчас делятся с родными и близкими сведениями, которые, на тот момент, возможно, и показались бы незначительными, но… Но теперь, в свете трагической кончины, такая информация могла бы сослужить хорошую службу… Давай, давай, Карелла, вперед… Он ждал ответа. Она делала вид, что вспоминала, когда видела отца в последний раз. Своего-то отца, которого убили в прошлую пятницу! В загадочных серо-голубых глазах появилась этакая задумчивость: я вспоминаю, думаю, думаю, когда же я видела дорогого папочку, с которым была так близка и вместе с кем пережила горечь развода и перипетии последующей женитьбы… Браун тоже ждал. Ему пришла в голову мысль, уж не устраивает ли им шоу эта хрупкая Недотрога. Нельзя сказать, что он был знаком со многими белыми женщинами, но знал массу черных. И среди них были даже блондинки, такие, как эта. И они тоже смогли бы мастерски довести тонкую игру до совершенства.

— Я выпила с ним пару коктейлей в прошлый четверг, — сказала она.

За день до того, как он схлопотал себе четыре пули в лицо. А две угодили в его дворняжку…

— И во сколько это могло бы быть? — спросил Карелла.

— В половине шестого. После того, как я закрыла лавку. Мы встретились неподалеку от его офиса. В баре «Крошка».

— Скажите, был ли какой-нибудь особый повод для встречи? — спросил Браун.

— Нет. Просто мы давно не виделись.

— А обычно вы…

— Да.

— …встречались, чтобы вместе выпить стаканчик-другой?

— Да.

— Не обед и не ужин?

— Нет, Маргарет…

Она замолчала.

Карелла тоже. И Браун.

— Она не одобряла папиных встреч с нами. Маргарет — женщина, на которой он женился после развода с мамой.

Женщина, на которой он женился. Именно так, не опускаясь до того, чтобы называть ее женой. Просто женщина, на которой женился.

— Ну и как вы к этому относились?

Лоис пожала плечами:

— Трудная женщина.

Разумеется, это не было ответом на вопрос.

— В каком смысле — трудная?

— О, собственница до мозга костей. Ревнива до безумия.

«Сильное слово, — подумал Браун, — безумие»…

— Но как все-таки вы относились к ограничениям, которые она накладывала на ваши встречи? — спросил Карелла.

— Конечно, я бы хотела встречаться с папочкой почаще… Я так люблю его… Любила его, — сказала Лоис. — Но раз уж это создавало для него проблемы, я шла на то, чтобы встречаться, когда ему было удобно.

— А какие чувства испытывал он по этому поводу?

— Понятия не имею.

— Вы никогда с ним об этом не говорили?

— Никогда.

— Просто шли навстречу его пожеланиям? — спросил Карелла.

— Ну да. Раз он был женат на ней, — сказала Лоис, пожав плечами.

— А как относилась к этому ваша сестра?

— Он никогда не виделся с Бетси.

— Как так?

— Она отнеслась к разводу по-своему.

Браун подумал, что это у всех так.

— Эта предыдущая грязная возня…

— Какая возня? — быстро спросил Карелла.

— Ну хорошо. У него была интрижка с этой, с Маргарет. Он и маму-то бросил поэтому. Но одно дело получить развод и уж только потом встречаться с кем-то. И другое дело, что он затеял развод, потому что хотел жениться на Маргарет. Он долго жил с ней до развода. Понимаете? В этом разница.

— Конечно, — сказал Карелла.

— Ну так вот, моя сестра этого не одобряет. Она прекратила встречи с ним… О, наверное, через девять-десять месяцев после его второй женитьбы. Таким образом я стала как бы его единственной дочерью. Все, что у него и было на самом деле.

Браун подумал, что бы могло означать «все, что у него и было».

— О чем вы говорили в прошлый четверг? — спросил Карелла.

— О том, о сем, ничего определенного.

— А он не говорил, что его что-нибудь беспокоило?

— Нет.

— Не намекнул на какие-нибудь там…

— Нет.

— Неприятности…

— Нет.

— С кем-нибудь повздорил…

— Нет.

— Проблемы личного характера…

— Ничего подобного.

— Ну ладно. Скажем так: он выглядел обеспокоенным, напуганным?

— Нет.

— Озабоченным?

— Нет.