что однажды племянник Джорджа Бернса как-то сказал ему, что мечтает об отставке, а Бернс в ответ поинтересовался:

«Ну и что ты будешь с собой делать?» Племянник ответил: «Я буду все время играть в гольф». Бернс подумал немного и сказал: «Луи, игра в гольф доставляет удовольствие лишь тогда, когда у тебя есть и другие занятия».

Харрод пошел работать охранником.

Так и получилось, что он присутствовал при том, как вечером прошлого вторника, в начале одиннадцатого, Лэйни Камминс въехала на автостоянку яхт-клуба на Силвер-Крик.

— Откуда вам известно время? — спросил я.

— Подождите, я проверю, как идет запись, — попросил Эндрю, нажал на «стоп» и прокрутил заново первые слова Харрода. Эндрю был одет в светло-желтый костюм, а его зеленый галстук гармонировал с обивкой стульев, на которых мы устроились. Эндрю было двадцать девять лет. У него были темные вьющиеся волосы, карие глаза, орлиный нос — в смысле, изогнутый, как орлиный клюв, — и мягкий, почти женственный рот, с тонкой верхней губой, и капризно искривленной нижней. Очки в черной оправе придавали ему высокоученый вид, что, в общем-то, соответствовало действительности: он редактировал «Юридический вестник» в Верхнем Мичигане, и был третьим по успеваемости среди своего выпуска.

— …в начале одиннадцатого, — произнес голос Харрода.

— Откуда вам известно время? — повторил мой голос.

— Отлично, — сказал Эндрю и нажал одновременно на «пуск» и «запись».

— Я посмотрел на часы, — объяснил Харрод.

— Почему?

— Ресторан заканчивает работу в половине двенадцатого. Мне стало интересно, кто это так поздно приехал.

— Расскажите, пожалуйста, где вы находились, — попросил я.

— У входа в клуб стоит небольшая будочка. Я сижу там и проверяю въезжающие машины. А иногда и тех, кто приходит пешком.

— Там есть шлагбаум?

— Нет. Я просто останавливаю приходящих, а потом или машу рукой, чтобы они проезжали, или говорю, чтобы они заворачивали.

— В этой будочке есть свет?

— Есть.

— Горел ли он во вторник вечером?

— Да, горел.

— Расскажите мне, что именно вы увидели в начале одиннадцатого, мистер Харрод.

— К будке подъехала белая «гео». За рулем сидела женщина.

— Вы можете ее описать?

— Это была Лэйни Камминс.

— Вы были с ней знакомы на тот момент?

— Нет.

— Тогда почему…

— Я попросил ее представиться. Она сказала, что ее зовут Лэйни Камминс, и что она приехала повидаться с мистером Толандом. С Бреттом Толандом. Ну, с тем, которого убили той ночью.

— Она назвала вам свое имя и имя мистера Толанда?

— Да. Так все делают. Ну, люди, которых приглашают на вечеринку или на прогулку на яхте. На яхтах часто проводят вечеринки человек на пятьдесят-шестьдесят, за всеми не уследишь. Скажу вам честно, я не слежу за членами клуба. Я только приглядываю за гостями, чтобы убедиться, что они идут именно туда, куда сказали, в ресторан или на какую-нибудь яхту.

— Что сделала женщина, назвавшая себя Лэйни Камминс?

— О, это действительно была Лэйни Камминс, точно. Я видел ее после этого еще раз, и узнал ее фотографию во время слушания. Это была Лэйни Камминс, никаких сомнений быть не может.

— Как она выглядела?

— Светлые волосы, очки, белая блуза и синий шарф с нарисованными якорями.

— Какого цвета?

— Я же сказал — синий.

— Я имел в виду якоря.

— А! Красные.

— На ней были брюки или юбка?

— Я не видел. Она же была за рулем.

— Где она поставила машину?

— У фонаря в дальнем конце стоянки.

— Вы видели, как она выходила из машины?

— Да, но я не помню, в чем она была.

— Но вы смотрели на нее.

— Да. Я хотел убедиться, что она действительно пойдет на яхту Толандов.

— В каком виде у нее были волосы?

— Это в смысле?

— Ну, распущены, подобраны, заколоты сзади?

— А! Распущены.

— Но вы не заметили, в брюках она была или в юбке.

— Нет, не заметил.

— Вы посмотрели, как она выходит их машины…

— Да.

— Что она стала делать потом?

— Потом она пошла к причалу, стала искать яхту Толандов. Она называется «Игрушечка».

— Вы все это время наблюдали за мисс Камминс?

— Да, наблюдал.

— Она нашла эту яхту?

— Нашла. Она остановилась у сходен, посмотрела на яхту, а потом крикнула: «Эй!», таким, знаете, вопросительным тоном. Ну, она не увидела никого на палубе.

— Вам все это было видно из вашей будки?

— Да.

— Как далеко от яхты вы находились?

— Ну, футах в пятидесяти-шестидесяти.

— В будке горел свет, на улице было темно, но тем не менее вы рассмотрели…

— На причале горел свет. И в салоне яхты тоже. Я все это видел ясно, как днем.

— Но при этом вы не заметили, в юбке, или в брюках она была.

— Да, не заметил. Я не из тех мужчин, которые в первую очередь смотрят на женские ножки, — сказал Харрод и улыбнулся. Мы с Эндрю улыбнулись тоже.

— Что произошло потом?

— Она позвала его по имени. Мистера Толанда. Тоже таким вопросительным тоном. «Бретт?!» Он вышел из салона, и она поднялась на борт.

— И что потом?

— Не знаю. Я увидел, что ее действительно ждали, и занялся своими делами.

— Какими же?

— Сел смотреть телевизор. У меня в будке стоит маленький «Сони», и я его смотрю, когда нечего делать.

— И что вы смотрели?

— «Место происшествия».

— Оно как раз началось?