Эндрю опять надолго задумался.
— Кем, собственно, был этот мастер Чан?
— Простым ремесленником, создававшим вещи поразительной красоты. Рожден в безвестности и неизвестно где умер.
— А что он был за человек?
— О его личности известно очень мало, но он определенно исповедовал философию даосизма. Еще вспоминают его скромность и доброту. Как искусный мастер и замечательный художник Чан мог нажить огромное богатство и снискать большую славу, но ему ничего этого не было нужно. Его природный дар не был замутнен материальными желаниями и устремлениями. Я представляю, что мастер Чан был таким, как учит дао, — «свободным от уз человеком, который шагал, как он хотел». Он прожил жизнь, следуя своим побуждениям, свободный от людского коварства, лжи и страстных влечений.
— А император Канси, каким был он? Наверное, о нем известно больше.
— О да, — улыбнулся профессор, — об этом выдающемся правителе сохранилось много документов. Он начал править в пятнадцать лет и сразу же осадил министров, считавших, что смогут им манипулировать. Участвовал во многих битвах, но всегда стремился к миру. Канси был просвещенный правитель, великий воин и государственный муж. Он понимал, что такое власть, и умел ею пользоваться.
— А какой религиозной доктрине он следовал? — спросил Эндрю, по-прежнему не понимая, что могло быть общего у императора с ремесленником.
— Вот об этом в исторических записях ничего не говорится. Известно лишь, что он проявлял особый интерес к сочинению Сунь-цзы. Вы читали «Искусство войны»?
— Да, но я не вижу, как идеи Сунь-цзы и дао могут пересекаться.
— Сунь-цзы рассуждает о государстве и природе власти. Этих же вопросов касается и учение дао. Однако здесь теоретизирование носит общий характер, тогда как Сунь-цзы анализирует средства и приемы, необходимые для достижения победы. В дао упор делается на человека, его природу. Ибо любое человеческое существо есть субъект неких влечений и желаний. Это относится и к могущественному правителю империи, и к простому крестьянину. Разница в масштабах.
Профессор замолчал. Отпил чаю.
— Вы полагаете, на встрече император Канси и мастер Чан обсуждали природу власти? — спросил Эндрю.
— Да, но это мои предположения. Любопытен один момент. В даосизме необходимым условием существования является абсолютная свобода духа. Власть же ограничивает свободу, поскольку это ноша. Чжуан-цзы, один из основоположников учения дао, вел жизнь отшельника. Тогдашний правитель Китая, восхищенный его мудростью, послал ему дорогие дары с предложением стать его главным министром. На что Чжуан-цзы коротко ответил, что предпочитает быть на службе у своей свободной воли. Он понимал власть не как некую забаву, дающую удовольствие, а как тяжелую ношу.
Эндрю оживился:
— Вы считаете, что великий Канси предложил мастеру Чану свою империю, увидев в нем человека, менее всего желающего власти и потому достойного быть наделенным ею?
Профессор Ван кивнул:
— Вот именно. Император Канси, величайший правитель в истории Китая, осознал, что сидящий перед ним человек более велик, чем он. Этот простой ремесленник, не подверженный суетности человеческих страстей, был способен осознать свою подлинную сущность. Как мы помним, император Канси повелел Чану создать для него самую сложную головоломку из всех, какие можно вообразить. И Чан создал ее. Наисложнейшей головоломкой, по его мнению, был сам человек. Он хотел показать императору Канси, что понять себя и свое место во Вселенной не помогут ни его богатство, ни власть. Лишь заглянув внутрь себя, он найдет то, что ищет. Только так можно обрести подлинное счастье и удовлетворенность, по сравнению с которыми империя — ничто.
— То есть для мастера Чана предложенная Канси империя была ничем?
— Да, — тихо произнес профессор. — Мастер Чан, не желая ничего, уже овладел всем. И он создал для императора шкатулку-головоломку, не содержащую ничего, тем самым предложив ему постигнуть самого себя.
Эндрю легко и быстро взошел на холм, не чувствуя под собой ног. Здесь располагался Летний дворец, резиденция для отдыха, которую построил преемник Канси в окрестностях Пекина. Он сел на склоне, лицом к озеру. Вдалеке, ближе к противоположному берегу, виднелись две красивые деревянные пагоды, построенные на маленьких островках, соединенных изящным арочным мраморным мостом. Пейзаж напомнил ему рисунок на крышке шкатулки-головоломки. После смерти мастера минуло несколько веков, но красота по-прежнему правила миром, а его идеи проникновения в человеческую сущность сегодня были так же актуальны, как и тогда.
Эндрю просидел на склоне холма весь день, глубоко погруженный в мысли. Его восхищал феномен жизни мастера Чана, достигшего, казалось, недостижимого идеала. Он сумел проникнуть в свою сущность и разглядеть там все до мельчайших подробностей. И дальше в течение всей жизни следовал лишь диктату своего внутреннего самоощущения. Он следовал одному из великих принципов дао, который гласил: «Познай себя, и ты познаешь других».
В конце размышлений Эндрю подвел итоги. Итак, он откроет соперникам место своего пребывания и будет ждать их прихода, хотя это смертельно опасно. Он также начнет действовать по составленному уже давно плану, с помощью которого можно достать двадцать миллионов долларов. Эндрю решил, что должен стать Магистром.
К вечеру похолодало. Он поежился, встал. Пора уходить. Смысл шкатулки-головоломки теперь был ясен.
Ничто и одновременно все.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Если знаешь врага и знаешь себя, твоя победа несомненна.
Если не знаешь врага, но знаешь себя, можешь в равной степени и победить, и потерпеть поражение.
Еще неделя, и прощай Панама!
Таня стояла на своем балконе у перил. С улицы доносились выкрики пьяных юнцов, возвращавшихся домой. В доме напротив гасли окна. На натянутых между шестами веревках сушилось выстиранное белье, на металлических перилах висели ковры. Панама показалась Тане странной, когда она только приехала сюда, а теперь даже не хотелось уезжать. Она знала, что станет скучать по этой стране. И не в последнюю очередь потому, что тут так много связано с Себастьеном. Бары и рестораны, где они встречались, пляж, где занимались любовью, наконец, эта квартира, куда он приходил тайком по вечерам. Но из Игры Таня выходить не собиралась.
Она вернулась в гостиную. Кошка сидела, довольная, на диване, мурлыкала, видимо, не ведая о судьбе Себастьена.
— Что, Гемма, пора приниматься за работу?
Последние недели Таня по вечерам просиживала дома за компьютером, выискивая сведения о соперниках. С Эндрю в принципе все ясно — бывший военный и прочее, — а вот расшифровать Горана оказалось много сложнее.
Официально он числился ведущим сотрудником престижного Института международных отношений. Его высоко ценили как экономиста и политического аналитика. Таня обшарила все закрытые базы данных
