сквозь шум гремящего мотора. Удары несущего винта о какую-то другую преграду заставили вертолёт задрожать и, наконец, собрав силы, он стал смешно подскакивать, будто испуганный аист. Потом он тяжело отделился от земли и начал набирать высоту и скорость.
Павлик на секунду увидел испуганные до смерти лица ученых, их отчаянные жесты, нервные непонятные выкрики. Они кинулись к вертолёту, но тот уже успел подняться до крыши дома, потом сел на верх дымовой трубы, а через несколько секунд вилла из вертолёта казалась уже маленьким пятнышком, а испуганные люди вокруг неё суетящимися муравьями. Лес сверху похож был на волнующееся зелёное море. Размеры его не казались больше такими внушительными. Елки самой головокружительной высоты представлялись просто как шероховатости зелёного ковра, простёртого по бескрайней земле. Вместо лесов или полей виднелся хаос жёлтых, зелёных, чёрных или белесых пятен. Даже Рильские горы, там, на северо-западе, со своими недоступными вершинами, уходящими в тучи, выглядели хотя всё ещё и величественными, но побеждёнными.
Вертолёт подымался всё выше, отклоняясь в своём полёте вправо, к резким, остро очерченным пропастям и осыпям около Чёртовых Берлог.
В этот миг на щите управления засветился белый экран. Его молочно-белый глаз глядел безмолвно и без всякого выражения, но вот на нём проступило строгое лицо пилота — профессора Иванова.
— Я говорю с земли, — сказал он строго. Вы меня видите, но я, к сожалению не могу видеть ваших лиц: вы при ударе повредили установку. Надеюсь, что это единственное повреждение в вертолёте. В противном случае вы безвозвратно погибли. Больше всего мне жаль вас. Вы молодые люди. Перед вами жизнь. Но вас увлёк за собой человек, который не думает о вашем будущем, а может быть, вы невоспитанные юноши, которые не знают, что нельзя входить в чужой дом без разрешения хозяина.
— Пожалуйста, не обижайте нас, — крикнул плачущим голосом Павлик. — Мы ничем не заслужили такой оценки. Наши намерения вовсе не так плохи. Мы руководились не чьими-либо приказаниями, а только привязанностью к родине, к добру и правде.
— Иногда слова служат только для того, чтобы скрыть истину, — послышался ответ. — Я видел вас, хотя только короткий миг, когда вы вылетали. Мне кажется, что вы не лжёте. Хочу вам верить. Но скажите же тогда, что вас привело к нам, и что принудило вас поступать таким образом?
Павлик наскоро, в нескольких словах, рассказал о том, что они до сих пор сделали и о своих наблюдениях.
— Вы во что бы то ни стало должны спасти и себя и вертолёт. Я дрожу от мысли, что ваш полёт может окончиться катастрофой. Аппарат этот очень дорогой. Это уникальный вертолёт. Его приспособления для научных наблюдений — плод многолетних усилий целого творческого коллектива. Эти его приспособления открывают исключительные возможности для исследований и наблюдения природы. Когда вы вернётесь, я вам всё покажу, но знайте, что ваша судьба мне ещё дороже, чем целость машины. Чтобы приземлиться, вы должны точно следовать моим указаниям.
Профессор Иванов взволнованным отеческим тоном дал Павлику и Белобрысику обширные объяснения об управлении вертолётом. Он был восхищён познаниями Павлика в области элементарного управления летательными аппаратами, которые помогли ему легче ориентироваться в создавшейся исключительной обстановке.
— Дальше всё зависит от вас. Я буду следить за вашим полётом и буду первым, кто встретит вас при приземлении. Спешите сделать всё так, как мы уточнили. В самом печальном положении есть кое-что хорошее. Желаю вам благополучно спуститься на землю.
Экран погас. Оставшись совсем одни в воздухе, наши лётчики были в смущении, но не в отчаянии, и не теряли надежды.
— Павлик, ты справляйся с аппаратом, а я займусь наблюдением! — предложил решительным тоном Белобрысик. После объяснений профессора его самоуверенность быстро восстановилась. Конечно, для этого была и другая причина — Белобрысик твёрдо верил в способности Павлика.
Павлик иного и не ожидал от Белобрысика, поэтому он быстро, но осторожно принялся за механизмы на щите управления. Вертолёт медленно изменил направление и полетел обратно, к едва уже видной вилле, как это и должно было быть после точного исполнения полученных указаний. Профессор им наметил для приземления три пункта: полянку перед виллой, поляну геологической группы по ту сторону оползней Чёртовых Берлог и, в крайнем случае, скалистую верхушку Орлиного Гнезда.
Павлик, конечно, предпочитал первый из этих пунктов. Он направил вертолёт к провалам Чёртовых Берлог, желая на них ориентироваться, чтобы придать правильный поворот аппарату. Однако, как раз в тот момент, когда вертолёт висел над Чёртовыми Берлогами, Павлик услышал, как, Белобрысик закричал ему в самое ухо:
— Посмотри-ка вниз! Да ведь там Хромоногий и Медведь! Чтоб меня чёрт побрал, если это не они!
Павлик двинул рычаг от себя. Получив новое направление, вертолёт на мгновение задержался на месте, потому что действующие и противодействующие силы столкнулись, а потом, подчиняясь рулю, он плавно понесся вперёд и книзу.
Осыпи видны были как на ладони. Скалистая вершина Орлиного Гнезда торчала среди окружающей зелени будто плешивая голова над плечами. От неё спускались извилистые берега бездны, а глубоко на её дне солнечные лучи отражались в брызгах пенящегося потока.
По самым оползням спускались наискось два человека и спешили спрятаться за каким-то неразличимым сверху укрытием. Несомненно, они направлялись в лесок, опоясывавший со всех сторон лагерь старшего геолога Петрова. Среди леска, близ лагеря, торчали крыши нескольких хаток помакского села.
Вертолёт пролетел над ними, но растерявшийся Павлик не подвинул вовремя рычаг и аппарат спустился слишком низко над лесом. Стараясь выправить аппарат и направить его к центральной станции, Павлик услышал, что Белобрысик опять изо всей силы кричит со своего места:
— Турок с ослом! Двигай туда! Туда! Держи на него! — отчаянно орал Белобрысик.
— Исполняю, — ответил Павлик.
Внезапно вертолёт провалился в воздушную яму. Он опустился совсем низко, потом закачался будто пьяный и более не подчинялся управлению.
— Что-то у меня неправильно получилось, — вздохнул Павлик.
— Вот он, турок! — крикнул в ответ Белобрысик.
— Оставь! Ты с ума сошёл! Что там турок! — вне себя закричал Павлик. Ведь мы падаем!..
Белобрысик резко повернулся, бросил на своего приятеля беглый испытующий взгляд, словно спрашивал, верить ему или не верить, потом сел рядом с ним и увидел его бледное, растерянное лицо.
— В чем-то я ошибся! — повторил испуганно Павлик.
— Ну, так приземлимся здесь, — предложил Белобрысик.
— Здесь! Да ты действительно сошёл с ума. Где же здесь приземлиться?
— Где угодно, только не в пропасть, конечно.
— Мы можем разбиться!
— А может быть нам и удастся!
— Сашок, я не узнаю тебя. Да ведь мы на волосок от гибели.
Белобрысик ни слова не ответил. Он только прижался к своему другу и обнял его за плечи.
— Говорят, когда падает самолёт, тяжелее всего разбивается пилот. Сейчас мы оба пилоты…
— Попробуем вот там приземлиться, — Павлик показал взглядом на узкую полянку между лесом и пропастью.
— Я верю, что тебе это удастся, — ответил Белобрысик. — Вертолёты не скользят далеко, они спускаются почти вертикально. Мы должны приземлиться. Эх, только бы остаться в живых! Павлик, осторожно!
Вертолёт повис над лесом, скользнул на правый бок и пролетел над самыми маковками сосен.
— Сейчас! — крикнул Павлик и привёл в движение ручки для приземления так, как ему объяснил профессор.
