Ярко полыхнула звезда. Некромант словно ощутил выросший за плечами молчаливый воинский строй, готовый двинуться вперёд по одному его знаку. Жаль, очень жаль, что все неупокоенные стражи некрополя сгорели в им самим разожжённом пламени, но тут уж ничего не поделаешь. «Обойдёмся тем, что есть. Ты вспоминал Эгест, отец-инквизитор? Вспоминал мою Рысь? Ну так получай же! Тебе уже должна быть знакома эта штука! Помнится, отцу Марку она пришлась очень даже по душе!»
Взмах посоха. Каменное навершие горит злым, торжествующим огнём. Давай, давай, шагай, святой отец, шагай ко мне поближе!
В мелькании обрывков тёмного дыма над звездой Фесс увидел призрачные очертания нагих черепов с алчно распахнутыми пастями. Они вырвались из пирамиды, сплошным потоком устремляясь навстречу серым, имея одну-единственную цель – инквизитора по имени Этлау.
Сейчас Фесс словно бы смотрел пустыми глазницами каждого из черепов, потоком смерти несущихся над пустыней. Видел бьющихся скамаров, уже разметавших первый заслон, набросав на белый песок несколько десятков тел в серых плащах, и сейчас рубящихся с бросившейся вдогон конницей. Видел оправившихся от первой растерянности пеших воинов – многие бежали следом за отрядом скамаров. Но видел он и то, с каким ужасом на лицах бросались прочь или падали ничком те из инквизиторов, кто оказался на пути летящих черепов.
А те мчались, тонко и протяжно завывая – словно ветер свистел на торчащих острых зубах и на краях пустых глазниц. Их лавина резко устремилась к земле – едва завидев мерно шагавшего Этлау, за спиной которого успел собраться немалый – несколько сотен – отряд.
Инквизитор что-то резко закричал, вскидывая руку и сотворяя в воздухе знак Спасителя. Фесс помнил, как одно такое благословение отправляло в Кривом Ручье обратно в Серые Пределы любого
Собравшимся вокруг отца-экзекутора серым мужество не изменило даже в этот миг. Воины обступили взвихрившийся тёмный столб, стараясь мечами и пиками достать черепа, кружащиеся вокруг Этлау. Самого отца-экзекутора воющая туча накрыла с головой; слышалось только яростное шипение творений некромантовой магии, вновь встретивших старого врага.
Что творится там, под покровом чёрного тумана, то и дело рассекаемого серой молнией проносящегося черепа, Фесс не знал. Внезапно высоко и страшно взвыл чей-то нечеловеческий голос внутри кружащегося вихря – Фессу очень хотелось бы верить, что это предсмертный стон отца- экзекутора.
Потом накатила боль отдачи. Эвиал не прощал чародеев, творящих особенно сильные заклинания. Некромант едва удержался на ногах, в глазах на миг всё померкло; а еще миг спустя он ощутил уже другую боль – боль распадающихся, горящих в неведомом огне его черепов, брошенных против отца Этлау.
Инквизитор держался. Неведомо как, но держался. Фесс не видел деталей схватки – но отголоски пущенной в ход магии впечатляли. И даже более чем впечатляли.
Странное это было волшебство. Даже не святая магия Спасителя – её, в конце концов, Фесс видел достаточно ещё в Ордосе. Нет, Этлау владел чем-то совершенно иным, идущим словно бы из-за пределов этого мира, чем-то невероятно чужим, холодным и грозным, во многом родственным магии Спасителя, какой её знали обитатели Эвиала – но куда, куда могущественнее. Даже без гасящего волшебство талисмана инквизитор был страшным противником.
Неистово крутящийся смерч поволок к себе нескольких солдат в сером, оказавшихся слишком глупыми или беспечными и не убравшихся вовремя подальше. Словно в кошмарном видении Фесс разглядел, как мимоходом пронёсшийся череп поглотил плоть с левой руки и плеча инквизитора, оставив нагую кость. Солдат с безмерным удивлением воззрился на останки собственной руки – и беззвучно распростёрся на песке.
Но вот из кружащегося вихря вылетел один череп, другой, третий… они летели, ещё в воздухе рассыпаясь на мелкие серые осколки. Толчки магии Этлау стали ощутимее – словно инквизитор теснил наседавших на него врагов.
А тем временем скамары, окончательно прорвав сдавившее было их кольцо, стремительно уходили прочь, оставив позади неподвижно замершие тела тех, кто дерзнул встать у них на дороге.
С ними всё будет в порядке, подумал некромант. Пора уходить самому, пока Этлау занят черепами…
Он успел даже сделать несколько шагов к лошадям, когда чёрный смерч изнутри внезапно пробила ветвящаяся белая молния. Огненными каплями брызнули во все стороны пылающие черепа, боль рушащегося заклинания стиснула Фессу грудь, словно тисками. Из разлетающихся обрывков тьмы на яркий дневной свет выступил Этлау – сейчас как никогда похожий на какого-то демона из бездны, какими слуги Спасителя любили пугать своих неграмотных прихожан. Кровь покрывала его всего, стекала по плечам, рукам, обнажённой груди, животу; на нём, что называется, не найти было живого места. Почти что обнажённый – со знаком Спасителя на груди, безоружный, Этлау едва шёл, шатаясь, мало что не падая – однако же он шёл, и при виде такого рядовые инквизиторы, казалось, вообще забыли о своём страхе. Никого уже не заботила погоня – пусть себе эти скамары уходят, сами по себе они никому не нужны, кроме разве что салладорцев, вот пусть салладорцы сами с ними и воюют. Святая Инквизиция пришла сюда за одним-единственным человеком – некромантом Неясытью, и без этого человека святые братья отсюда сегодня не уйдут.
Некромант ощутил устремлённый на него взгляд экзекутора. Этлау шёл не для того, чтобы победить или умереть. Он шёл вообще не сражаться, а творить возмездие, вершить справедливость, творить Великое Добро и вообще спасать мир от нависшей над ним страшной угрозы в лице некроманта Неясыти. Им двигали сейчас не корысть, не алчность и даже не жажда власти. Вера Этлау опаляла, обжигала. Это была даже не вера. Это была убеждённость, словно инквизитор сам лично видел Спасителя во плоти и лицезрел все описанные в святых книгах чудеса.
Простые солдаты падали перед отцом Этлау на колени; а миг спустя вскакивали, устремляясь следом за ним. Вновь нагнулись пики, поднялись мечи; на Фесса уже шла не растерянная толпа – наступало войско, сильное даже не числом, а поистине жутким своим порывом. Казалось, поведи их сейчас Этлау в пропасть – они пошли бы за ним не раздумывая и так же не раздумывая отдали бы жизни по первому его слову или даже знаку.
Фесс метнулся к коням. Мешкать нельзя. Инквизитор выиграл этот раунд, и чтобы у него, Фесса, появилась возможность реванша, надо убираться отсюда как можно быстрее, куда угодно, но лучше всего – по следам прорвавшегося отряда скамаров.
И в тот же миг он ощутил, что кто-то словно бы прочёл его мысли. Перед глазами некроманта вновь возникла картина – отец Этлау медленно поворачивается, смотря в ту сторону, где скрылись разбойники, так же медленно, словно с огромным трудом, вытягивает руку. С кончиков пальцев непрерывно капает кровь.
Фесс содрогнулся. Инквизитор собирался послать вслед за прорвавшейся вольницей нечто из своего арсенала, перед чем потускнели бы и приснопамятные мёртвые рыцари, подъятые Фессом для своей защиты в Эгесте.
– Нет! – выкрикнул Фесс, вонзая ногти в ладони. Метнулся назад – может, там, там, над звездой, осталось ещё хоть что-нибудь? Хоть какая-то кроха, не воздвигнуть щит, так по крайней мере сбить заклятие с его смертельного разбега!
…За инквизитором Этлау к тому времени уже собрался внушительный клин воинов в сером. Остановившийся отец-экзекутор повелительно махнул им – сам задержавшись явно для того, чтобы не дать скамарам уйти безнаказанными.
Фесс только и смог что прорычать: «Проклятье!..» Поражение в Кривом Ручье явно не прошло для Этлау бесследно. Он многому научился. В том числе грамотно распределять свои силы.
Однако звезда и в самом деле угасла ещё не до конца. Струйки зелёного пламени скользили
