— Свинья, свинья, свинья, — начали распевать младшие. Диггер с покрасневшим, пылающим от гнева лицом так обругал близнецов, что Плам изумленно заморгала.
— Что ты сказал? — спросил Гарри, положив салфетку и глядя на своего сына так, словно собрался вывести его из столовой и познакомить с ремнем.
Плам, теперь безнадежно мечтавшая только об одном — закончить обед так, чтобы никого не наказали, взмолилась, обращаясь к Гарри:
— Я уверена, что он не сказал ничего особенного. Он, наверное, сказал что-нибудь похожее, но совсем не то, ты же понимаешь, что я имею в виду.
— Он сказал merde, — чопорно произнесла Индия, возводя из своего пюре что-то, показавшееся Плам похожим на церковный шпиль. — Только не по-французски. Мадемуазель говорит, что по-английски это гораздо грубее, чем по-французски. Теперь вы и сами видите — Диггер самая настоящая свинья, потому что только у свиньи такой грязный рот.
— А-а! — взревел Диггер и одним ловким движением запястья метнул в сестру полную вилку пюре. Индия умело увернулась, и пюре хлюпнулось на стену у нее за спиной.
— О! Ты свинья, свинья, хрю-хрю! — Индия зачерпнула ложку пюре и раньше, чем Плам успела ее остановить, открыла огонь по брату. Остальные дети восторженно завизжали, потому что Диггер, занятый перезарядкой своего оружия, увернуться не успел, и снаряд попал ему прямо в лицо. Диггер издал боевой клич, и тут воздух наполнился летящей картошкой. Казалось, что она летит отовсюду, поражая всех и вся — лакеев, стены, детей, даже Том досталось, а потом Гарри заорал так, что задрожали стекла в окнах, и этим остановил картофельную артиллерийскую атаку.
— Прекратите это немедленно! — гаркнул он. Участники битвы, тяжело дыша после военных действий, замерли вокруг стола в нелепых позах. Отец обвел их взглядом и прорычал: — Вы изгоняетесь из-за стола до тех пор, пока не научитесь есть как воспитанные люди, а не как животные.
— Свинья, — пробормотала Индия Диггеру. К ее лбу прилипла картошка.
— Ну, уж нет! — прошипел он в ответ, стирая пюре с груди.
— Больше… ни единого… слова! — взревел Гарри. — Вон отсюда! Все до единого! И я не желаю вас больше сегодня видеть, вам понятно?
Пятеро присмиревших, заляпанных картофельным пюре детей кивнули и по одному выскользнули из комнаты. Плам смотрела на это с тяжелым сердцем. Ее так и подмывало спросить Гарри, как же ему удалось воспитать в детях такие отвратительные манеры, но она тут же нашла ответ — у бедных крошек нет матери, чтобы направлять их. Плам только молилась, чтобы Гарри не разочаровался окончательно в ее материнских талантах и понял, что она сможет сделать их жизнь гораздо лучше.
Гарри снова сел и сдернул очки, чтобы протереть испачканные картошкой стекла. Плам смотрела в свою тарелку. Бен выводил из комнаты всхлипывающего Хуана, и между всхлипами отчетливо слышались ругательства и крепкие эпитеты, касающиеся этих детей, этих дьяволят.
Темпл с откровенным отвращением обвел комнату взглядом. Том сидела с безмятежным лицом, но Плам хорошо видела, что в ее глазах пляшут веселые искорки. Том взяла свою тарелку и обратилась к Гарри, едва заметно кивнув:
— Пожалуй, сегодня я закончу обед в детской, если вы не против. Уверена, детям сейчас не помещает присмотр.
Гарри поморщился. Плам, которая разрывалась между почти непреодолимым желанием зарыдать и стремлением заверить Гарри, что ему больше не придется участвовать в подобной сцене (хотя она плохо понимала, как такое можно обещать), кивнула Том и жестом подозвала одного из лакеев, стиравшего пюре с окна.
— Уильям, пожалуйста, попросите повара послать обед в детскую.
— Они не заслуживают обеда, — буркнул Гарри, очевидно, все еще сердившийся на детей. Впрочем, это было вполне понятно, стоило только взглянуть на его бутоньерку из картофельного пюре, украшенную фасолью.
Плам замахала рукой лакею, чтобы он выполнил ее приказ, и повернулась к Гарри, чтобы извиниться.
— Простите меня, — произнесла она в то же мгновение, как он поднял на нее глаза и сказал то же самое.
— Думаю, я закончу обед в комнате прислуги, — негромко сообщил Темпл, выходя из столовой.
Вслед за ним вышел последний лакей, недовольно посмотрев на Гарри. Плам окончательно пала духом. Ее муж отшвырнул испачканную в картошке салфетку, встал и пошел вдоль длинного стола.
— Право же, Гарри, дети были просто…
— Омерзительны, да, я прекрасно знаю, как можно назвать их поведение. Это полностью совпадает с моим мнением. Гм… у вас картошка в волосах. Если вы позволите…
Плам сидела смирно, пока он вытирал ей голову салфеткой. Она терзалась неуверенностью: с одной стороны, хотела сказать ему, что поведение детей за столом — это ее вина, а с другой — признавала, что его определение вполне справедливо. Остаток обеда они провели в молчании, и Плам решила, что важнее всего не подчеркивать, как плохо вели себя дети, а лучше убедить его, что она много может для них сделать.
— И это возвращает меня к главному вопросу, — сказала Плам, прогоняя воспоминания о злополучном обеде и начиная расчесывать свои отмытые от картошки волосы. В открытое окно задувал легкий ароматный ветерок. Волосы ее сохли очень долго, потому что были слишком густыми, а она хотела, чтобы они высохли скорее. Взгляд, которым Гарри посмотрел на нее после обеда, отлично вписывался в ее план еще до конца недели вовлечь его во множество, множество супружеских упражнений, а всем известно, что в брачной постели нет места мокрым волосам.
— Как заставить детей считаться с тобой? — спросила Том, все еще листавшая книгу.
Плам вытянула шею, пытаясь понять, что так сильно увлекло племянницу, тут же вскочила и ахнула:
— Томазина! Что ты делаешь?
Том заложила страницу пальцем, чтобы не потерять нужное место, и подняла глаза.
— Читаю. Очень познавательно. Как ты додумалась до «Охотника, потерявшего стрелу во мшистой расселине»? Мне кажется, это довольно неприятно, если джентльмен не попадет в цель.
Плам подошла к племяннице, вырвала книгу у нее из рук, засунула ее в глубину бюро и плотно захлопнула крышку.
— Чарлз был очень изобретателен и никогда не промахивался. Это все, что я могу сказать тебе по данному вопросу.
Том ухмыльнулась. Плам погрозила ей пальцем.
— Я уже говорила тебе, чтобы ты не смела читать «Руководство», пока не выйдешь замуж!
— Я не собираюсь выходить замуж. Буду преданной теткой твоим детям. И детям Гарри тоже. Они мне очень нравятся.
— Мне тоже, но от этого не легче. И потом, ты меняешь тему. Эта книга не для тебя, и все на этом.
Том наклонила голову чуть набок и оглядела Плам с ног до головы. Та вернулась на свое место у окна и снова принялась сушить волосы.
— Ты стыдишься, что написала ее?
— Ну конечно, не стыжусь… не в том смысле, в каком ты спросила. В ней нет ничего грубого или гадкого, это просто инструкция интимного характера. Если хочешь — прославление физического единения между мужем и женой.
— Тогда почему ты прячешь ее в бюро? Почему не выставишь на полку, чтобы люди могли ее увидеть и узнать, что ты автор?
Лицо Плам исказилось от ужаса. Желудок сжался в маленький свинцовый комок, едва она представила, во что превратится их жизнь, если личность Вивьен ла Блу станет известна широкой общественности.
— Господи всеблагой, это будет конец всему!
— Ой, ты наверняка преувеличиваешь, — сказала Том.
