А мы с Гилви стояли, высунувшись по пояс из наспех отрытого окопчика, и, держась за руки, смотрели на приближающиеся полчища.

Всё-таки этот враг в отсутствие Дарианы был туповат. Туче бы затаиться, устроить на нашем пути засаду, вроде той, что так блистательно удалась на Иволге, – однако она дуром лезла на наши залпы.

Поросшее редким кустарником поле перед нами покрывалось разорванными, обугленными, почерневшими трупами и трупиками. Из недальнего леса вырвалась волна бегающих тварей – они торопились присоединиться к крылатым, спешили навстречу собственному уничтожению.

И, наверное, они смяли бы нас, потому что в этот раз их собралось куда больше, чем в тот день, когда я один тянул на себя всех летающих бестий.

– И что теперь, Рус?! – голос Гилви срывался. Кажется, она разом позабыла все до единого мои наставления.

– Ненавидеть её. До боли, до обморока! Ругай её последними словами, если ничего другого не получится! – рявкнул я в ответ.

Гилви осеклась, в наушниках слышалось только её тяжёлое дыхание. А потом Туча, словно сорвавшись с цени, ринулась на нас, только на нас двоих.

Голова моя мгновенно заполнилась смутным рокотом, словно множество голосов глухо рычали какие-то проклятия. Так, наверное, пытался бы выругаться пёс, умей он говорить. Потоки существ, пересекшие небо и землю, нацеливались в нас, словно копья, не обращая внимания ни на что остальное.

И по ним, этим потокам, ударила вся артиллерия бригады. Признаюсь, что с трудом подавил в себе желание ничком броситься на дно окопа – осколки так и загудели вокруг. Но я каким-то странным образом знал, что, стоит мне залечь, – порвётся та тонкая нить, что связывает меня с Тучей, биоморфа во мне – с миллионами его собратьев.

Биоморфа? Во мне? Откуда во мне «биоморф», о котором я думаю, словно об отдельной от меня сущности? Его нет, понимаешь ты, Рус, нету, он – не более чем лишние гены в твоих хромосомах или, скажем, в митохондриальной ДНК. Не сидит у тебя в животе мерзкая змееподобная тварь! И никогда не сидела! Так почему же я обращаюсь к нему, словно к части себя?!

Вдвоём с Гилви мы тянули и тянули Тучу на себя. Dame шарфюрер держалась молодцом, ничего не скажешь. Живой смерч, закружившийся над нашими головами, сейчас напоминал зажатую в шпинделе деталь, со всех сторон обтачиваемую огненным резцом. Остальные батальоны спокойно, без помех расстреливали лишившееся разума страшилище. Собственно, тут и рассказывать особо не о чем – ну, не перечислять же, сколько раз клешни, челюсти и жвала щёлкали возле самых наших голов? К подобному привыкаешь и в конце концов просто перестаёшь замечать.

Но и держать Тучу тоже стало сложнее. На том уровне, как удалось мне в первый раз, сейчас вообще бы ничего не получилось. Я слышал голоса Тучи, я жёг её своей ненавистью – такое ощущение, словно сам вжимаешь в рану раскалённый кончик ножа и никак не можешь, не имеешь права остановиться. А «заклинание» твоё работает, лишь пока ты чувствуешь эту боль.

Но нам требовалось не только притягивать тварей к себе, заставляя их послушно, как баранов на бойне, идти под топор мясника. Надо было как-то заставить этих бестий сражаться друг с другом, но как?..

Сперва я попытался выделить хоть какие-то «фракции» в налетевшем на нас живом шторме, чтобы повернуть их друг против друга. Но ни я, ни Гилви в этом не преуспели. При всём своём разнообразии Туча оставалась единым целым. Не было и не могло быть никакой разницы, не говоря уж об «антагонизме» между какими-то её частями. Точно так же нельзя, чтобы правая рука на самом деле насмерть сцепилась бы с левой, – для этого требовалось как минимум раздвоение личности, а как проделать такое с Тучей, я и помыслить не мог.

...И тот самый «биоморф во мне» тоже сходил с ума. Я ощущал примесь чужих мыслей, если только эту нейрологическую активность моих собственных клеток можно назвать мыслями. Хаотические образы сменяли один другой, мелькали «матки», орды «маток», уже знакомые поверхности планет, один раз возникли Дбигу – понятное дело, ведь они тоже были частью Тучи.

И просто абстрактной ненависти уже не хватало. Мне приходилось вспоминать самые чёрные, самые кровавые страницы своей эпопеи; я заставлял себя думать о том, что Дариана Дарк осуществит-таки свою угрозу и обрушит подвластную ей Тучу на беззащитный Новый Крым, оставляя лишь своих «верных»; заставлял себя вспоминать самое первое появление «маток» на моей родной планете, ту погибшую девчонку со смешными косичками, разорванную в клочья перед камерами, потому что Дариане Дарк в равной степени требовались и мученики, и эффектные кадры.

Когда всё кончилось, Гилви почти упала мне на руки. Всё пространство вокруг, насколько мог окинуть глаз, было выжжено, а поверх – покрыто сплошным ковром растерзанных тел. Туча заплатила дорогую цену за желание покончить с двумя себе подобными.

И хотя мы так и не сумели повернуть одних биоморфов против других, для «Танненберга» это всё равно была победа. Изображение со спутника показывало, что перед нами не осталось действующих Туч, зато в запруженном заливе копошилась в грязи опустошённая «матка» – наверняка старалась распихать, распространить сейчас как можно больше «истоков», пока её саму не сожгут термитными снарядами, предварительно взломав ей шкуру тяжёлыми бронебойными. Конечно, теперь с «маткой» справилась бы и авиация, да что там авиация – хватило бы батареи крылатых ракет, но нам нужно было сперва самим взглянуть на это чудовище, и Валленштейн не стал запрашивать поддержки.

Нас поздравляли. Жали руки и хлопали по плечу. Гилви слабо, заученно улыбалась, у меня сил не осталось даже для этого. Я смотрел внутрь себя – и чувствовал окрепшего биоморфа. Мне уже почти наяву чудились отрастающие щупальца, словно у Дбигу, и такой родной, уютный и тёплый раствор в реакторе.

Разумеется, теперь я знал, что это никакой не раствор, а сам биоморф, и мелькавшие в нём щупальца со змеями были всего лишь его внутренними органами, такими же, как у нас печень или желудок.

А теперь нужно было посмотреть в отсутствующие у «матки» глаза. Потому что я до сих пор так и не имел чёткого ответа, способна ли она взлетать сама по себе, и если да, то к чему вся эта суета с загадочными антигравитаторами, которых, похоже, никто никогда не видел? Валленштейн в своё время пытался, пустив в ход все связи, выяснить, захватила ли армия на Иволге хоть один такой аппарат (напомню, что там удалось уничтожить целый десяток «маток») – всё безрезультатно. Данные отсутствовали как в открытом, так и в закрытом доступе.

– Поздравляю, Руслан. И вас, dame Паттерс, – церемонно встретил нас Валленштейн. Он весь сиял – бой прошёл как в учебнике. Противник уничтожен полностью, своих потерь нет, за исключением трёх раненых. Вот так бы всегда воевать!

– Не с чем особо, герр оберст. Натравить одну часть Тучи на другую нам не удалось.

– А вы пытались? Может, следовало это делать как-то по-иному?

Я пожал плечами. Гилви фыркнула.

– Попробуйте сами, господин полковник, – ядовито предложила она.

– Поверьте, dame Паттерс, я бы с радостью, – сдержался Валленштейн. – Но, к сожалению, я, гм, не обладаю требуемыми качествами. Придётся уж вам.

Гилви пожала плечами.

– Я и не отказываюсь.

– А я не вижу иных способов, вернее, пока не вижу, герр оберст. Нам нужно больше времени. Ещё несколько боёв, может, тогда...

– Несколько боёв, – Валленштейн хмыкнул. – А согласно оперативной сводке корпуса, успешно наступает наша бригада. Остальные продвигаются только ценой тяжёлых потерь, Туча их подолгу задерживает, они тратят время и силы на инженерное оборудование позиций – и это несмотря на то, что мы стянули на себя, по данным со спутников, почти две трети действующих на Каппе-4 биоморфов! А что творится на двух других планетах, Каппе-первой и второй, мне даже подумать страшно. Там сейчас настоящая мясорубка, наши держатся только в районе трёх космических портов. Кого успели, с планеты эвакуировали, но, боюсь, и в этом случае нас будет ждать не одно поле скелетов.

– Значит, нам надо...

– Герр оберст! – наше секретное совещание оказалось прервано самым неподобающим образом. На пороге штабного трейлера возник не кто иной, как господин старший мастер-наставник, оберштабсвахмистр