– Как романтично! – вздохнула пышноволосая дама в очках.
– Весьма, – кивнул Мистер Жаб. – Но любовь мертвеца еще и опасна. А чем именно, уважаемые дамы, мы сейчас совместно выясним…
Головы переводчиков дружно склонились к своим листкам, и в аудитории зазвучал хорошо поставленный голос Мистера Жаба, размеренно читающий строки на языке, лишь отдаленно напоминающем современный английский…
А у Кати вдруг мороз прошел по коже. Уже не дуновение холода, а настоящий ледяной шквал.
Ярко освещенная аудитория поблекла. Голос Мистера Жаба угас, звуки отдалились. Все стало серым, девушке померещился отчетливый запах тины. Как будто она не в Британском Совете, а то ли на ирландском болоте, то ли на шотландском кладбище, и под ногами жухлая трава и зыбкая грязь. Кате отчетливо привиделся огромный могильный холм… Почему-то с дверью. Маленькой деревянной дверью. Которая медленно и бесшумно открылась. За ней была темнота. А из этой темноты медленно выплыли две призрачные фигуры. Одна – с золотистыми волосами. Другая – с черными…
Катя глубоко вздохнула, крепко зажмурилась и потрясла головой… И вернулась в аудиторию.
Наваждение прошло. Только руки замерзли, как зимой без варежек. И все еще слегка трясло.
Что еще за видения такие?
Кажется, видение длилось несколько мгновений, однако Мистер Жаб уже закончил чтение. Теперь Катя слышала запинающийся женский голос. Ага, догадалась она: так они делали и на филфаке. Читаем по отрывку и даем свой вариант перевода. Потом остальные предлагают свои вариант, поправляют – в общем, критикуют.
Дама доплелась до конца своего отрывка, и в аудитории поднялся гвалт. Наперебой предлагались варианты – очень далекие от оригинала, поскольку спецов по староанглийскому в аудитории не нашлось. Мистер Жаб морщился, напоминал о профессионализме и призывал делать поправку на архаизмы и диалектизмы.
«Ну-ка, интересно, – подумала Катя, скользя взглядом по неровным строчкам. – Сегодня у меня получится?»
Она сосредоточилась, вслушиваясь в тишину внутри себя, и вскоре услышала отдаленный, похожий на дыхание шепот, тень голоса, о которой никогда не скажешь, мерещится он или нет. Катю, как всегда, охватила легкая, словно чужая, грусть. Она знала, что это вовсе не внутренний голос, а тот странный дар, который, покидая мир, оставил ей Селгарин. Дар – что-то вроде ясновидения, непредсказуемый и почти неуправляемый. Но очень полезный, когда касалось иностранных языков. Но языками дело не ограничивалось. Иногда приходила и другая информация. Мистического смысла. Вот и сейчас Катя прислушивалась к звучанию слов и их смыслу, – явному и скрытому. Впитывала размеренный ритм романтической баллады и чувствовала как внутри все застывает, словно перед ней – не лист бумаги формата А4, а та самая дверь в холме…
С каждым мигом ей становилось страшнее. Въяве представилось, будто это она сама стоит в полночь на крыльце, а перед ней подозрительно бледный юноша. И говорит ей: «Это я, твой жених! Я к тебе вернулся!»
Только не уточняет, откуда именно.
И просится войти.
Как будто она не знает, кто не может войти в дом без приглашения…
«Что? – ужаснулась Катя, проглядывая балладу. – Она его впустила?! Дура! Он же мертвый!»
Она решительно отодвинула листик с текстом.
«Плохая баллада! – подумала она. – И нет тут ничего романтичного. И вовсе она не о верной любви. А о подлой ловушке…»
– Прошу, следующий! – объявил Мистер Жаб.
Наступила небольшая заминка. Вот оно что – настала очередь «святого Джорджа». Но единственный мужчина на семинаре повел себя странно: когда соседка подсунула ему листок и даже ткнула место, с которого надо читать дальше, он только молча улыбнулся и помотал головой. На текст даже не взглянул.
Впрочем, Мистер Жаб и бровью не повел, как будто так и надо. И повернулся к Кате.
– Барышня, прошу вас. Читайте и предлагайте свои варианты.
– Вот отсюда, – подсказала ей рыжая соседка.
Катя пробежала глазами строфу. Итак, девушка пригласила-таки его в дом, и мертвец сказал…
С чтением и переводом Катя промедлила. В аудитории снова стало тихо.
– Что нам скажет наша новенькая? – спросил Мистер Жаб, явно решив подбодрить засмущавшуюся девушку.
– Мне не хочется читать, – буркнула Катя. – Извините.
По аудитории пролетел удивленный шепоток.
– Не хочется? – удивленно повторил литературовед с интонацией «а зачем же вы тогда сюда явились?»
– Мне кажется, – пояснила Катя, тщательно подбирая слова, – что некоторые вещи… лучше не произносить вслух.
Теперь все взгляды были направлены на Катю. Она молчала, пытаясь сформулировать свои ощущения.
– Это какая-то неправильная баллада, – пробормотала она наконец, отчаявшись сказать точнее.
– Простите?
– Девушка потеряла своего парня, – начала объяснять Катя, страдая от того, что не может точно выразить свои ощущения словами. – И он как бы вернулся. Но на самом деле – это не он. Тут ловушка на эту девушку, а любовь совсем ни при чем.
– Ну и что? – изумился Мистер Жаб. – Вам не нравится содержание? И поэтому вы не будете читать?!
– Да, – покраснев, прошептала Катя. – Я не хочу читать, потому что, мне кажется, это… опасно.
Вокруг захихикали. Теперь уже явно над Катей. На лице очкастой дамы возникло откровенно злорадное выражение.
– Можно… ну… Накликать! – нашлась наконец Катя.
Мистер Жаб покачал головой, смотря на нее с выражением «конечно, всякого можно ожидать от блондинки, но это уже перебор!»
Катя напустила на себя гордый вид, который был в такой ситуации особенно неуместен, – хихиканье только усилилось. Неожиданно она заметила, что «святой Джордж» единственный не веселится, а смотрит на нее с неподдельным интересом.
