Пока я таким образом шествовал по песчаным кучам, Лисица ползала по продукции шахтеров, придумывая и испытывая различные способы перехода с вагона на вагон. Оборачиваясь время от времени, я мог отслеживать динамику ее мысли. Сначала она пыталась закинуть на соседний вагон ногу, а затем перенести туда тело, но нога оказалась слишком короткой. Потом она пыталась дотянуться рукой. Тот же результат. Интереснее всего было наблюдать, как она ползет раком, намереваясь взять вагон штурмом обеими ногами сразу.

Очутившись на платформе, которую облюбовал покойник, я затащил мешок на макушку песчаной кучи, откуда его легче было скинуть в реку, и принялся развязывать шнурок на горловине. Проделав это, я решил удовлетворить свое любопытство. Опустившись ниже, где не было ветра, я вынул из кармана портмоне покойника.

Оно было туго набито «корочками», визитками, телефонными картами, различными пропусками и деньгами. Последние занимали достаточно много места – восемь стодолларовых купюр и еще тысячи полторы рублей сотенными бумажками. Жутко интересно было рассматривать документы. Я раскрыл паспорт. С фотографии на меня смотрел молодой мужчина с аккуратной бородкой и тонкими усиками. Рюмин Александр Николаевич. Холодок прошелся у меня по спине, когда я увидел дату его рождения – он был всего на три года старше меня! Место рождения – Москва, прописан в Южном административном округе. Жена и дети не обозначены.

Я воткнул паспорт на место и выудил «Пилотское свидетельство». Вот это да! Здесь наш несчастный был сфотографирован в летной форме. Погоны, шевроны. Красавец! Сверху написано: «Аэропорт «Шереметьево-2», ниже: «Пилот второго класса»… Из удостоверения выпал картонный квадратик типа визитки. На нем было написано красным фломастером: «3177-SS».

Не знаю, с какой силой вдруг возопила Лисица, тем не менее я услышал ее через восемь лязгающих вагонов. Пришлось прервать интересное занятие. Я вложил картонный квадратик в свидетельство и все запихнул в портмоне. Выпрямившись, я увидел, что Лисица лежит грудью на торцевой перегородке угольного вагона, а туловище и ноги болтаются над сцепкой. При этом она издавала совершенно душераздирающие вопли.

«Свалится ведь!» – подумал я и, посылая в ее адрес проклятия, пошел на помощь.

– А тебе идет быть негритянкой! – отпустил я комплимент, помогая Лисице перебраться на «песчаный» вагон. – Зубы кажутся белыми-белыми.

– Они у меня и так белые! – сердито ответила Лисица.

Я не мог без смеха смотреть на ее лицо.

– Придется тебе прыгать в реку вместе с ним!

– В какую еще реку? – начала качать права Лисица.

– В речную реку!.. Здесь я решаю, понятно?

– А кто дал тебе право решать? Один раз ты уже решил!

– Тебе что-то не нравится? Может быть, ты хочешь вернуться в свой вагон?

Лисица предусмотрительно замолчала, потому что понимала: здесь она полностью зависит от меня. Я тащил ее за собой, уверенный в том, что она уже не будет рваться к власти и руководить мной. Мое решение казалось мне продуманным и верным. На речном дне никто не нарушит покой пилота второго класса Рюмина Александра Николаевича, криминальные эксперты не станут ковыряться в его ране, определяя, какой вид оружия ее произвел. Следовательно, никто не заподозрит меня в преступлении, которого я не совершал.

А мент на мотоцикле пусть допрашивает меня, штрафует и наказывает в административном порядке. Все это детская забава в сравнении с тюрьмой. Скажу ему, что товарняком отправил мешок картошки любимой тетушке, которая живет на Севере, и что таким способом я переправил уже не один десяток посылок. Все из-за бедности, товарищ сержант. Ведь почта за одну посылку последние штаны снимет.

Наконец мы добрались до мешка. Я сразу же принялся набирать пригоршнями песок и закидывать его в мешок.

– Зачем ты это делаешь? – удивилась Лисица.

– Для балласта… Не стой, помогай!

– Но его вынесет на берег! – опять начала спорить Лисица.

Я не вступал в дискуссию, продолжая работать. Песок был сухой, поток воздуха распылял его во все стороны до того, как я опускал ладони в мешок. Работа двигалась медленно. Я злился.

– Чего ты стоишь? – крикнул я Лисице.

– Это глупая затея!

И тут я увидел мост. Поезд медленно сворачивал к нему, и пролеты еще были видны со стороны. Три огромных дуги с паутиной балок. Между ними слон запросто пролетит!

– Быстрее! – крикнул я, лихорадочно швыряя песок в мешок.

Лисица опустилась на корточки и, будто дразня, стала пересыпать песок из ладони в ладонь.

Черт с ней! Лишь бы под ногами не путалась! Я стянул горловину, туго обвязал ее шнурком и потянул наверх, чтобы придать мешку вертикальное положение. Теперь он весил все сто килограммов, но я надеялся, что сумею как следует толкнуть его ногой, а песчаная горка, с которой он покатится, придаст ему нужное ускорение. Локомотив еще не успеет протащить по мосту свой длинный хвост, как мешок мягко погрузится в донный ил, словно «Наутилус» капитана Немо.

Казалось, что мост подплывает к нам, разворачивается, предоставляя составу узкий коридор. По локомотиву уже побежали тени от мостовых конструкций. Резонируя, мост загудел, заскрипел. Блеснула поверхность реки. Во всем обозримом пространстве не было видно ни лодок, ни вездесущих мальчишек, ни рыбаков. Более удобного места трудно найти! Я приготовился. Лисица, сидя на корточках, сунула руки в песок, словно хотела схватиться за него, чтобы нечаянно не улететь вслед за мешком.

Вот и наш вагон въехал на мост. Перед глазами замельтешили металлические конструкции. Я приметил