— Я паркуром увлекаюсь, — охотно пояснил Нафаня. — У меня уже три сотрясения было, как раз недавно из больницы вышел! — Он явно гордился собой. — Вон, смотри, какой шрам…
Катя ничего не сказала, а про себя подумала, что, если бы он рассказал ей про свои увлечения раньше, она бы точно сюда не пришла.
И никогда не встретила бы эту удивительную статую.
Наваждение прошло. Теперь девушка видела перед собой именно статую. Предмет искусства. Никакого света. Никакого страха.
«Пригрезится черт-те что…» — подумала Катя с облегчением.
— Ну так что тут написано? — нетерпеливо спросил Нафаня, указывая на вьющуюся по краю мантии надпись.
Катя послушно замерла, прислушалась, ожидая подсказки внутреннего голоса. Но тот молчал. Боялся. Или просто не хотел пойти Кате навстречу.
— Не понимаю, — вздохнула она. — Что-то не получается.
— А здесь? — Нафаня указал на змеиный венец. — Тут вроде всего одно слово…
Катя всмотрелась, потом проговорила неуверенно:
— Знакомое что-то… Такое чувство, что я его уже видела.
— И что оно означает? — Нафаня аж приплясывал от нетерпения.
— Могущество… Сила… Пожалуй, самое точное — власть!
Нафаня нахмурился:
— Власть… На каком это хоть языке?
Катя покраснела. Ей показалось — Нафаня решил, что она это выдумала. Чтобы не ударить перед ним в грязь лицом.
— Понятия не имею, — сказала она сердито. — Я интуитивно поняла. Вроде как вспомнилось. Честно сказать, я не такой уж и великий знаток древних языков. Вот у меня друг есть — настоящий полиглот, он тебе и все надписи переведет, и скажет, кто их сочинил и зачем, и есть ли тут проклятие… А я… Ну у меня просто дар такой! Оно само приходит, как озарение!
— Не обижайся, — примиряюще сказал Нафаня. — Кстати… Как эта «власть» звучит, не знаешь? Ну если вслух произнести?
— Валар, — не задумываясь, сказала Катя.
— Валар? Точно?
— Абсолютно. Кстати, знакомое слово. У нас в Пскове был торговый центр «Валинор», может, что-то однокоренное?
Нафаня неожиданно фыркнул и уставился на статую.
— Валар, хе-хе. Забавно.
Кате показалось, он что-то понял или вспомнил. Но ей не сказал. Выспрашивать она не стала. Из гордости.
…И тут случилось нечто действительно ужасное.
Дверь упаковочной распахнулась с жутким скрипом, и в помещение вошел — нет, ворвался мужчина в траурном черном костюме. На груди у него висел такой же, как у Нафани, зеленый пропуск, гласивший, что его обладатель — не кто иной, как старший научный сотрудник отдела Северо-Запада Г. В. Панихидин. И рожа у старшего научного сотрудника была под стать фамилии: бледная, с глубокими залысинами на лбу и какая-то зомбоподобная. Хотя это, наверное, от синеватого искусственного освещения.
Панихидин резко остановился и уставился на Катю неподвижным змеиным взглядом.
Катя рефлекторно спряталась за спину Нафани.
— Доброй… э… ночи, — выдавил тот.
— Лаборант Нафанаилов! — Шипящий голос вошедшего оказался под стать взгляду. — Вы вполне осознаете, что сейчас делаете?
— Ставлю научный эксперимент, — быстро ответил Нафаня.
— А ну марш отсюда! Чтобы духу вашего здесь не было! Завтра напишете объяснительную на имя Самого. А это что за существо там притаилось?
В Кате взыграла гордость. Она выступила из-за спины Нафани, задрала подбородок и сообщила:
— Меня зовут Екатерина Малышева! С кем имею честь?
Вопрос был дурацкий, потому что на беджике всё было ясно написано.
Панихидин придирчиво оглядел Катю с головы до ног. Не как симпатичную девушку — как… экспонат. И, как показалось Кате, несколько растерялся. Может, тому виной был Катин деловой костюм?
Затянувшуюся паузу прервал Нафаня:
— Госпожа Малышева — крупнейший специалист в Петербурге по кельтским языкам…
На лице Панихидина явственно отразилось сомнение.
— Мне ее в Британском Совете порекомендовали. Я туда специально ходил, можете проверить!
Панихидин еще раз изучил Катю. Как вивисектор — лягушку.
— Так уж и крупнейший?
Катя приняла оскорбленный вид и попыталась лицом и фигурой изобразить из себя крутого эксперта.
— Позвольте поинтересоваться, где трудится крупнейший эксперт? — ехидно осведомился Панихидин.
— На филологическом факультете СПбГУ, — нахально заявила Катя.
А что? Чистая правда! Разве учеба — это не труд?
А чтобы закрепить имидж, добавила по-шведски:
— Дr du glad, gammal stubbe? [28]
Панихидин кивнул. Надо полагать, шведского он не знал. Но тут же поинтересовался весьма глумливо:
— Что вы имеете сказать по интересующему нас вопросу?
Снова влез Нафаня. И опять — кстати.
— Госпожа Малышева только что расшифровала часть надписи на крышке! Вот тут написано «власть»…
— Да что вы говорите! И какой же это язык?
Катя примолкла.
Нафаня бросил на Катю выразительный взгляд: «Да соври ты уже хоть что-нибудь!»
— Вы хотя бы можете назвать языковую группу? — издевательски настаивал Панихидин. — Как крупнейший в Петербурге специалист? Догадки есть?
— Кельтская группа, — небрежно бросила Катя, вспомнив то, что говорил Нафаня. — А от догадок я пока воздержусь. Не хочу озвучивать непроверенные теории!
И усмехнулась, очень гордая собой.
— Может, вам требуется какая-то помощь? — не отставал Панихидин. — Не стесняйтесь, все, что нужно, мы вам предоставим.
— Не надо, — решительно отказалась Катя. — У меня дома найдется всё необходимое.
«То есть Карлссон», — мысленно добавила она.
Тут Кате кое-что пришло на ум. Она вытащила мобильник.
— Что вы делаете?! — всполошился Панихидин. — Не положено!
Но Катя уже отщелкала надписи и быстренько спрятала мобильник в карман.
У старшего научного сотрудника был такой вид, будто он сейчас полезет к Кате в карман и отберет мобильник…
Но рядом стоял Нафаня, который, несмотря на свой стрёмный имидж и глуповатую улыбочку, выглядел парнем крепким. И Панихидин не рискнул применить силу.
— Позвоните мне утром в понедельник, — высокомерно произнесла Катя. — Мой телефон у вашего сотрудника. А теперь, если позволите…
И Катя величественной поступью двинулась прямо на Панихидина, поскольку тот стоял как раз между
