на свои поднятые руки и усомнился. Разве эти руки можно сравнить с когтистыми лапами полуметровой ширины? Этакую громадину даже пистолетом не остановишь. Господи, да тут базука нужна, а не пистолет! Базука…
Только твое представление, Стежень!
Вряд ли это была базука, но нечто похожее. Длинная труба лежала на плече Глеба. Длинная и тяжелая. Но спуск оказался совсем легким, а промахнуться с десяти шагов – невозможно. Грянул гром, за плечом Стежня злобно взревело пламя, и человекозверь покачнулся от страшного удара.
Бурый понял: он предан. Еще он понял: время волшбы прошло. Пришло время мертвой смерти. Не его время. Больше Бурый ничего понять не успел.
Человек-зверь покачнулся, наклонил огромную кудлатую башку, поглядел на свой живот… А живота не было. Была огромная кровавая яма. Человек-зверь хрюкнул, уставил взгляд на Стежня с дымящимся стволом на плече, плеснул на человека собственной болью, булькнул горлом и рухнул на мостовую.
Глава четырнадцатая
Человекозверь бесформенной тушей громоздился на камнях. Могучие мускулы обмякли, бурая шерсть потускнела. Из-под живота медленно вытекала густая темно-красная кровь и расползалась узором по впадинам между булыжинами.
Стежень отвел взгляд, посмотрел на массивные стены, на тяжелые черные ворота. Следовало что-то сделать, может быть – разрушить проклятый замок. Но как?
Пока Глеб размышлял, мостовая пришла в движение. Камни вокруг места, где лежала бурая туша, подернулись пленкой, «поплыли», и труп очень медленно, без единого звука начал погружаться вниз. Как камень – в горячую смолу. И тут же створки замковых ворот, тоже совершенно бесшумно, повернулись на бронзовых стреловидных петлях, и из арки-пасти вытек серебристый дым. Поначалу бесформенный, он под взглядом Стежня (Глеб точно знал: именно под его взглядом) постепенно обрел форму. Человеческую форму. Стежень вздрогнул: перед ним стоял Сермаль.
– Ну вот, сын земли,– глухим голосом произнес Сермаль,– вот мы и свиделись.
Стежень молчал.
– Не веришь? – Сермаль усмехнулся.– Это правильно. Не забыл, значит. Возьми, твое.
Сермаль бросил Глебу кожаный мешок. Упав, мешок громко звякнул. Причем сам мешок, а не его содержимое.
Стежень отступил на шаг.
– Боишься, воин? – насмешливо произнес Сермалъ.– Хоть глянь, что внутри!
– Я не воин! – резко ответил Стежень.
«Ты сам так сказал».
Теперь Глеб почти уверился: перед ним оборотень.
– Развяжи, не бойся,– сказал оборотень. И добавил с усмешкой: – Разве ты не победил?
«Он прав,– подумал Глеб.– Я победил».
Взглянул мельком туда, где лежала бурая туша. Нет, уже не лежала. Только гладкая проплешина на мостовой.
Наклонившись, он неторопливо расшнуровал мешок. В мешке лежала корона. Шапка Мономаха.
Теперь усмехнулся Стежень. Положил корону обратно в мешок, поднял глаза…
– Я ошибся,– сказал оборотень (или Сермаль?).– Ты и впрямь не воин, сын земли. Ты не изменился. Жаль.
– Глеб!
Стежень повернулся на окрик. Резко, всем телом.
– Марина?!
Сермаль возник рядом с ней, обнял длинной костлявой рукой.
– Я заберу ее,– сказал он грустно.– Ей нужен воин, а не… ты.
Ярость заполнила грудь Стежня. Замок, стены, тусклое небо – все подернулось рябью. Бездумный выхлест – сам воздух загудел от удара. Но Сермаль (или оборотень) даже не шелохнулся. Более того, Стежень (пустой, как проколотый мяч) осознал: его искусителю удар доставил наслаждение. Тем не менее тот повернулся и, увлекая за собой Марину, двинулся обратно, в арку ворот. Они уже входили в тень, когда Стежень опомнился и крикнул:
– Стойте! Я согласен!
Мрачный замок истаял. Прямо из него, из воздуха, из булыжников мостовой, из грубо отесанных плит нависающей стены – проступили очертания и цвета совершенно других вещей. Мостовая обратилась ковром, из серого воздуха проявилась хрустальная многоярусная люстра. Чуть позже проявился потолок, стены…
Стежень с некоторым удивлением обнаружил себя в просторной комнате, скорее даже зале, а не комнате, у края длинного стола под тяжелой скатертью, а рядом – двух мужчин в военной форме. Причем на погонах обоих красовались большие генеральские звезды. И сам Стежень тоже был в такой же форме и с генеральскими погонами (Стежень не видел, но знал) на плечах. Один из военных что-то сказал.
– Что? – переспросил Стежень. Военный повторил. Голос его казался неестественно монотонным, как бы обесцвеченным.
– Приказом министра вооруженных сил вы отстранены от должности. Новый командующий будет здесь через три часа.
– Хорошо,– кивнул Стежень и тут же понял, что эта реплика возникла еще до его появления в этом зале.
– Хорошо. Не препятствуйте ему.
– Вы обещали мне… – тем же монотонным голосом начал генерал.
– Да,– перебил его кто-то внутри Стежня.– Ни о чем не беспокойтесь. Можете идти.
Оба генерала синхронно козырнули, повернулись и покинули зал.
Но Стежень продолжал видеть и чувствовать их, даже когда они оказались за дверью. Их и еще множество людей. Он…
– Глеб!
Зал растворился. Сквозь него вновь проступили серые стены и угловатая громада замка. И тот, что увел Марину, оборотень,– с лицом, закаменевшим в усмешке. А между Стежнем и Неизвестным – некое существо, гибрид живого тела, камня и металла. Маленькое, не более метра в высоту, но ужасающее и невероятно смертоносное. Оно напоминало… пулю. Драться с ним было бессмысленно.
– Глеб!
Справа, в шаге от Стежня, стояла Елена.
Обнаженная, с распущенными волосами, карминной помадой на губах, блестящей загорелой кожей – она казалась неуместно живой в этом тусклом мире. Живой и прекрасной.
Стежень невольно взглянул на Марину, все еще опиравшуюся на руку Неизвестного, и возлюбленная показалась Глебу бесплотной и невыразительной тенью. Стежень почувствовал, как в груди вновь поднимается ярость.
Он снова повернулся к Елене, но ничего не успел сделать.
– Возьми его,– произнесли карминные губы.
Маленькое существо вскинуло ручки цвета расплавленного золота. Стежень сжался…
Но удар был направлен не на него. Смертоносная крошка метнулась к Неизвестному, тот с почти неуловимой глазом быстротой отшатнулся, заслонился Мариной.
Стежень даже не успел испугаться за нее. Существо стремительной осой обогнуло девушку, подпрыгнуло и вцепилось в грудь Неизвестного, чье сходство с Сермалем сразу исчезло. Теперь он более походил на черный бесформенный вихрь, вздувающийся и опадающий так быстро, что глаза Стежня начали слезиться. Он поспешно отвернулся… и не узнал Елену.
Лицо превратилось в уродливую маску боли. Стежень увидел, как она медленно откидывается назад… Глеб успел подхватить ее, легкую, почти невесомую.
– Ленка! – Он так испугался, что даже забыл о Марине.– Ленка! Держись!
Он поспешно искал точки, входы, через которые можно слиться с ней, оттянуть на себя опасность.
