стану защищаться. Потому что мой долг исполнен, и теперь я могу спокойно уйти.
– Так, значит, твой долг… – начал потрясенный Фолко.
– Ты совершенно прав, половинчик. Вернуть моего господина к жизни. И я…
– Но откуда ты знал, что это вообще можно сделать? – возопил хоббит.
Санделло улыбнулся. Он стоял так, что лунный свет падал на его лицо, придавая ему зловещее выражение, – так, наверное, мог бы улыбаться кто-то из Назгулов…
– Знал. Сперва, каюсь, я тоже поверил, что… что повелитель погиб.
Но у меня остался Черный Меч… и Талисман. И Олвэн…
– Он жив? – быстро спросил Олмер.
– Жив, повелитель. Он… он правит Цитаделью. Так вот… а потом я вдруг сказал себе: «Плохо ж ты знал того, кто в свое время спас тебя! Ты, маловер, подумал, что дух его покорно пойдет через Дверь Ночи!..» И я отправился на поклон к Великому Орлангуру.
– Но нам он об этом ничего не сказал! – вскинулся Форве.
– Он говорит только то, что хочет, и лишь тем, кому хочет. Он никогда не лжет, но отвечает только на прямые вопросы. Если бы ты, почтенный эльф, спросил его, может ли еще вернуться в Мир тот, кого звали Королем-без-Королевства, он ответил бы тебе тотчас. Ответил бы, что мой повелитель… не по зубам костлявой старухе, но найти его я смогу, лишь когда Мир начнет меняться и в пределы его вступит новая Сила. И когда с Юга повеяло страшным ветром, я понял, что час настал. Я подумал – если я и смогу вернуть моего господина к жизни, то только там, возле сердца неведомой Силы. Так началась моя дорога на Юг… А возле Камня Пути я повстречался с почтенным принцем Форве… – Горбун поклонился с легкой усмешкой. – Принц мог бы убить меня… но не стал этого делать, решив проследить, куда я направляюсь. А направлялся я, влекомый Силой Талисмана, как раз к ставке Хенны. Куда, оказывается, шли и другие. Дельные мысли приходят в умные головы одновременно, – скромно заметил он.
Все взоры обратились к Олмеру. Привалившись спиной к борту, Вождь слушал своего верного соратника, полузакрыв глаза.
– Ждете моей истории, достопочтенные? Ну что ж, извольте, хотя рассказ едва ли окажется долог.
Тучи расходились. Луна светила все ярче и ярче. Хоббит видел судорогу боли, прошедшую по лицу Вождя.
– …Теперь я многое вспомнил. Я вспомнил, как шел к пирсам Серой Гавани… и огонь расступался под моими стопами. Но на самом деле это был не я… порой мне казалось, что я гляжу на самого себя со стороны. Это… это было очень страшно. Это шла не Тьма, а нечто… нечто еще более страшное. Я понимал, что делаю… и что происходит. Но не думайте, что я собираюсь тут каяться и оправдываться! – Олмер гордо вскинул голову. – Если хотите убить…
– Сперва справьтесь со мной, – мрачно проронил Санделло.
Маэлнор, нахмурившись, в одно мгновение натянул лук.
И тогда заговорил Фолко. Заговорил, вновь стиснув теплую рукоять клинка Отрины.
– Ты обязан мне жизнью, Олмер, Король-без-Королевства. Если бы не моя рука, ты сам знаешь, что ждало бы тебя. И пусть тебя защищает сейчас лучший меч Средиземья – ты знаешь, что я не промахнусь! – Синие цветы на лезвии внезапно полыхнули ярким пламенем – так что отшатнулся даже горбун.
– Когда-то мы были врагами, – продолжал Фолко, сам удивляясь своему красноречию. – Ты хочешь, чтобы мы вновь стали ими? Но, по-моему, у нас сейчас общий враг. Тот самый Хенна, в чьих руках остался Адамант! Хенна, как и ты когда-то, задался целью покорить Средиземье!
– Я не задавался целью покорить Средиземье, – холодно ответил Олмер. – Если бы это было так, о доблестный Фолко, сын Хэмфаста, – видишь, теперь память моя вновь при мне, – так вот, если б это было так, то оно давно было бы моим!
– Ты играешь словами, Злой Стрелок! – сурово промолвил Маэлнор. – Я слишком хорошо помню твой Меч… Меч, что рассек мне грудь. Гибельное оружие Вековечной Тьмы! Злое оружие, ничуть не слабее моргульских клинков!
А уж с ними нам в свое время пришлось столкнуться…
Олмер, прищурившись, насмешливо взглянул на эльфа.
– А-а, достойный, не знаю твоего имени, так это, значит, тебя я срубил у Дол-Гулдура? Помню тот бой…
Так о чем мы говорим – о моем Мече, – он погладил черное лезвие, – или о том, что я играю словами?
– И о том, и о другом! – отрезал Маэлнор. – Ты говоришь, что не стремился овладеть Средиземьем? Но к чему же еще могла стремиться та Сила, что питала ядом твой Меч?
– По-моему, она стремилась просто отомстить, – спокойно и серьезно ответил Король-без- Королевства. – А я… я воевал с эльфами. Будь Серые Гавани на берегу Рунного Моря – быть может, я и не пошел бы на Арнор. Мне хватило бы и Гондора.
– Уж не потому ли… – начал Фолко, и вновь Олмер перебил его:
– Ты прав, невысоклик. Видишь, сегодня я ничего не скрываю.
– Прав в чем? – удивился форве.
– Моим предком был Боромир, сын Дэнетора, Наместника Гондора, Страж Белой Башни! – с гордостью изрек Олмер. – Боромир, а не Арагорн должен был принять власть в Минас-Тирите!
– Не в нашей власти менять историю! – вмешался Амрод. – Да и потом – разве это оправдывает войну, Злой Стрелок?
– Найди оправдания для зимы и шторма, эльф. Найди оправдания для бури и грома. Найди оправдания для молнии. Если ты сделаешь это – я признаю твое право требовать с меня оправданий.
– Не слишком ли – сравнивать себя и молнию? – иронично заметил Маленький Гном. Малыш сидел, казалось бы, совершенно расслабленно, давая отдых измученному телу, но Фолко видел, что Строри готов в любой миг пустить в ход оружие.
– Не слишком, почтенный Малыш, не слишком. Ты скажешь мне – легко жить по законам волка, а я отвечу тебе – далеко не так легко, когда против тебя весь мир. В первый и последний раз говорю – вы мне не судьи, а я не подсудимый. Вы спаслись от Хенны только благодаря мне. А я спасся только благодаря вам. Мы квиты. Более того, на Востоке мы считались бы побратимами. И связывало бы нас куда больше, чем кровное родство… Так что же, снова повторять, почему я начал ту войну?
– Какое это теперь имеет значение? – проворчал Торин. – Что было – то было. Можно отстроить города, но не вернешь мертвых. Скажи лучше мне, Злой Стрелок, – ты прошел с огнем и мечом от Рунного Моря до Залива Льюн. Ты достиг того, чего хотел?
– Да, – последовал немедленный ответ. – Нет больше Западных Эльфов в Средиземье.
– Но есть мы, Авари, – холодно напомнил Форве.
– Да. Вы – есть. И пребудете вечно. Потому что у вас хватило ума не лезть в людские дела.
– Можно подумать, что в них лез Кэрдан Корабел! – фыркнул Малыш.
– Когда я уже чувствовал клинок хоббита, пронзающий мне грудь, – после паузы негромко заговорил Олмер, – то увидел – рушится хрустальный мост… рушится серебристая дорога… нет больше Прямого Пути! Смертные отныне – в своей собственной власти. Нет магии и колдовства…
– А как же Адамант? – вырвалось у Фолко.
– Об этом чуть позже, мой добрый хоббит, – серьезно, без тени усмешки сказал Олмер. – Так вот, люди – насколько я понял – живут теперь своим умом. Они не оглядываются на заоблачные Силы…
– Но Смертные часто неразумны! – возразил Форве. – Не так и плохо помнить о силах Заокраинного Запада…
– Но вы сами не больно-то о них вспоминаете, – парировал Олмер. – Нет, люди теперь живут так, как считают нужным. И если они склоняются ко Злу – это их зло. Им некого винить, кроме самих себя. Ежели они склоняются к Добру – не думай, мой добрый хоббит, я знаю, чем они отличаются друг от друга, – так вот, это добро стократ ценнее, чем внушенное кем бы то ни было со стороны – эльфами, Валар или волшебниками…
– Ты залил все Средиземье кровью с единственной целью, чтобы люди отыскали свое собственное добро? – Фолко усмехнулся. – Или ты отказался бы от царского трона, Злой Стрелок?
– Не отказался бы, – не моргнув глазом ответствовал Олмер. – Но, во всяком случае, я не произносил бы
