распорядиться… Все, на что его хватило, – погнать на убой несчастных перьеруких… Теперь я заполучу Сердце Великой Силы. Оно вернет мне память… – Внезапно он усмехнулся, устало и невесело. – Да только зачем? Я с радостью завоевал бы Средиземье… сделал бы тебя королевой… и вернулся бы в ту тень, откуда вышел. В Море, отвергшее меня… Я не знаю, кем я был. Могу только догадываться… хотя бы по тому, что умею владеть мечом. Но на самом деле – какие бездны откроются мне, когда память вернется? Там ведь были и ужас, и боль – но они меня не пугают. Там была кровь – но разве не жестока изначально вся наша жизнь? Было там еще и нечто темное, бесформенное, ужасное… я… я сражался с ним… и, похоже, потерпел поражение. И хочу схватиться снова! Я хочу услышать, как хрустнет горло врага под моими руками! Я никогда не терпел поражений – а тут потерпел! И это – непереносимо! Понимаешь?
– П-понимаю, – с трудом выговорила Эовин.
Девушку вновь захватывала могучая воля этого человека, воля, несущаяся куда-то вперед, к последней, решающей схватке неведомо с кем. Он бился сейчас о стены незримой клетки, – но юная роханка чувствовала: если эти незримые стены падут, он изменится. И притом полностью. Исчезнет Серый, простой рыбак, невольник Великого Тхерема. И кто придет на смену? Неужели и впрямь – великий завоеватель, который бросит все Средиземье в пожар истребительной войны?
Крепкое, точно роханская сталь, упорное, точно норов молодого роханского коня, пришло осознание. «Я должна помешать ему! Он спас меня – но он безумен. Ему нужны хороший лекарь и заботливый уход. Но Сердце, о котором все время толкует, – он не получит! А если и получит – то не раньше, чем убьет меня!»
Серый тем временем лежал молча, откровенно наблюдая за своей спутницей.
Потом заговорил вновь:
– Давай не будем торопиться. Понимаю, любая девчонка, которую назвали Эовин, всю жизнь тайно жаждет встретить своего Короля-Призрака… встретить и сразить, уравнявшись со своей знаменитой тезкой… Но погоди судить! Погоди объявлять меня безумцем! Разве все то время, что мы странствуем вместе, – разве я не доказал обратного?
У Эовин язык присох к небу, она не могла произнести ни слова.
Проницательность этого человека порою просто ужасала. Он словно бы читал мысли, как раскрытую книгу.
– Ты боишься, – с досадой заметил Серый. – Уж не считаешь ли ты, что я могу проникнуть в твой разум? Уверяю тебя, это не так. Просто не составляет труда представить, о чем ты сейчас думаешь… Да и помыслов своих и чувств вы, роханцы, скрывать не умеете. Прямые, как копейное древко!.. И почему мы тогда не были вместе?.. – вдруг ни к селу ни к городу пробормотал он, словно спрашивая сам себя. – Ладно, Эовин. Сабля твоя при тебе. Клянусь своим не открытым еще именем – я не стану защищаться, если тебе захочется меня прикончить. Я отдал бы тебе свой меч – но этой ночью он мне понадобится, прости. А потом… Я чувствую, что стою в шаге от Великой Силы. Я не могу ошибиться – разве не вырвал я тебя из пламени? Так что… Подумай – может, быть королевой Средиземья вовсе и не так плохо для гордой дочери Рохана?
Эовин молчала. Она всем сердцем ощущала, что Серый не лжет. Он говорил искренно, быть может, искреннее, чем когда-либо в жизни – неважно, этой или прошлой. Он раскрывал перед ней темные бездны своей души, где клубился непроницаемый черный дым боли, ярости и ужаса. Он не скрывал ничего. Эовин смутно догадывалась, что, даже если им не удастся завладеть загадочным Сердцем Силы, Серый никогда уже не станет говорить с ней так. В лучшем случае – холодная усмешка. Он будет прост, открыт и даже ласков с другими.
Но с ней, видевшей его таким, как сейчас, – никогда. И поэтому он откупается от нее, предлагая высшую цену, какая только по силам смертному человеку. Не жизнь свою – что жизнь! Случается, даже жалкий трус, черпая силу в собственном страхе, погружает в себя кинжал – нет, он отдаст то, что требует железной воли, великой силы и неописуемой жестокости; то, за которым – ярость и гнев Валар.
Молчание длилось. Впрочем, оно не было тягостным. Серый ждал, спокойно ждал. И Эовин понимала, что от ее решения уже ничего не зависит, что ей и впрямь остается только одно – попытаться убить этого человека, потому что иначе остановить его уже невозможно. Он пойдет дальше, несмотря ни на что.
Его не остановят ни стрелы, ни копья врагов – он сразит их, пустив в ход ту страшную, слепую, разрушительную Силу, что уже свила гнездо в его душе.
Да, он пойдет по трупам. Раз так – то Эовин должна его убить. Должна во что бы то ни стало. Несмотря на то, что ей еще пока только пятнадцать лет.
Впрочем, теперь ее руки обагрены кровью…
«Стоп! Руки твои обагрены кровью! Кровью перьеруких, которых ты убивала, чтобы уцелеть самой! А теперь берешься судить Серого!»
– Успокойся, девочка. – Серый легко поднялся на ноги. – Все не так плохо. Не казни себя. Говорю тебе снова – я не стану защищаться от твоей руки. Убьешь меня, если сочтешь нужным. Скажу больше – я сам буду просить о смерти… если ты увидишь, что Сердце Силы, к которой я стремлюсь, меняет меня, превращает… превращает во что-то чудовищное. Ты, конечно же, слушала сказки, где героине нужно было убить своего милого, чтобы уберечь от куда более страшной участи? Так вот будь готова сделать то же самое. Понятно, что я не твой милый, но все-таки… Уважь мою просьбу, а?
Эовин нашла в себе силы медленно кивнуть головой.
– Вот и славно. Этому я верю куда больше, чем выспренним клятвам. – Серый выдернул из ножен меч и принялся острить лезвие. – Не стой без дела!
Саблю свою проверь. Она тебя сегодня не должна подвести. Жизнь ведь ей доверяешь. Ну-ка, доставай, доставай. У меня и камень точильный для тебя найдется. Займись-ка, а то, когда руки девать некуда…
Эовин послушно обнажила клинок.
– И чтоб блестел! – строго произнес Серый, точь-в-точь как старый королевский сотник, поставленный обучать новобранцев. – Смотри – проверю!
– А если блестеть не будет, что тогда? – собравшись с духом, выпалила Эовин.
– Лозину сорву и выдеру, – грозно пообещал Серый…
ОКТЯБРЬ, 10, НОЧЬ, СТАВКА ХЕННЫ, ФОЛКО, ФОРВЕ, ЭЛЬФЫ
Ночь выдалась тихая-тихая. Чудные, непривычные ароматы дразнили и щекотали, словно шкодливые муравьи. Фолко лежал возле самой кромки леса.
Впереди шумел бубнами и погремушками, надрывался песнями, взрывался полупьяными воплями разудалый лагерь Хенны. Высоко-высоко в поднебесье рвались злые рыжие искры многочисленных костров. На закате в ставку Божественного вернулась посланная за Фолко погоня. Хоббит успел заметить – всадники везли какую-то связанную фигуру. Краткое время спустя какой-то несчастный на окраине лагеря был скоро и споро обезглавлен умелой рукой палача. Хоббит подумал – уж не незадачливый ли сотник, командовавший преследователями, поплатился жизнью за его, Фолко, удачную встречу с эльфами?
Казнь не вызвала в лагере никакого лишнего волнения. Похоже, подобное тут в порядке вещей. Труп оттащили в сторону и бросили. Стоило людям отойти, как заросли зашевелились; Фолко с ужасом и отвращением увидел, как из сгущавшихся сумерек к мертвому поползли какие-то низкие, стелющиеся по земле твари – не то многоногие змеи, не то змеиные многоноги… Послышался хряск и мокрые шлепки, сопровождаемые яростным, приглушенным шипением.
Ночные пожиратели падали пировали. Фолко огляделся – ему казалось, он уже чувствует отвратительные прикосновения холодных чешуйчатых морд. Но нет – похоже, местные обитатели хорошо вышколены и знают, на кого следует разевать пасть, а на кого нет. Никто из них и близко не прополз от хоббита.
– Видел? Вот ведь дрянь, – прошептал на ухо Фолко притаившийся рядом Беарнас. – И откуда только взялись? Не иначе, Мелкорово наследство!
– Не произноси здесь этого имени! – сурово одернул эльфа-воина принц Форве. – Нечего звать сюда его тень. И так Зла хватает…
Поднявшуюся луну закрывали тучи. Лучшего для успеха задуманного и пожелать было нельзя. Эльфы отлично видят в темноте; Фолко, хоть и уступал в этом, тоже не дал бы промаха за сотню шагов даже во мраке, который обычному человеку показался бы просто непроницаемым.
