руку.
Они ходили по раскисшим, присыпанным гравием дорогам между бесконечных линий колючей проволоки. Ирина опять вспоминала обстрел на шоссе и почти с суеверием доказывала, что он, Нестеров, просто везучий и те, кто рядом с ним, гарантированы от неудач. Так они дошли до самого торца взлетной полосы аэродрома, за которым начинались позиции боевого охранения и минные поля. Дождь усилился, и они спрятались под фюзеляжем зачехленного и, по-видимому, уже не летающего «Ан-12». Нестеров осветил фонариком кучу спутанных маскировочных сетей и с восторженным возгласом упал на них, словно на роскошную перину. Здесь было уютно и сухо. Задыхаясь, они долго и неистово целовали друг друга, изредка прислушиваясь к атакам дождя, который горохом барабанил по обвисшим крыльям самолета.
Назад они шли быстро, не обходя луж и почти не разговаривая, словно стыдясь того, что между ними случилось. Прощались недолго. Нестеров видел — девушка хочет о чем-то спросить его, но, предупреждая любой вопрос, он все время демонстративно смотрел на часы и переводил разговор на тему ночного выезда. Ирина, словно догадавшись, что на уме у Нестерова, наконец решительно протянула свою ладонь и необычно крепко ответила на рукопожатие…
— Саша, я, наверное, дура, но… как бы это сказать… как бы это сказать…
Она так и не смогла подыскать подходящие слова.
Нестеров повернулся на другой бок и сделал отчаянную попытку заснуть, но сон отшибло начисто. Тогда Нестеров встал с постели, закурил у окна. Чувство страха усиливалось. Он заметил, что сигарета дрожит в руке и ее малиновый огонек пляшет у запотевшего окна. «Что со мной происходит? — думал Нестеров. — Такого раньше никогда не было. Надо успокоиться, надо взять себя в руки…»
За дверью в коридоре все громче и громче гремели тяжелые шаги. Нестеров замер, напрягся, словно сейчас должно было произойти что-то страшное. В дверь, как ему показалось, с силой ударили кулаком. Тусклый свет брызнул в комнату.
— Кто это там костями гремит? — выкрикнул Нестеров.
На пороге стоял огромный солдат с автоматом за спиной и в каске.
— Подъем, товарищ лейтенант! Выезжаем!
Нестеров шагнул к Вартаняну и толкнул его в плечо. Тот что-то забормотал и, ничего не соображая, сел в койке. «Что со мной? Что со мной?» — повторял в уме Нестеров, удивляясь своему состоянию. Его трясло как в лихорадке. Стараясь сосредоточиться, Нестеров быстро оделся, повесил за спину автомат и, убедившись, что Вартанян окончательно проснулся, вышел из комнаты.
Ежеминутно спотыкаясь, Нестеров почти бежал по черной, залитой дождем дороге туда, где уже рокотали двигатели боевых машин. Он миновал столовку и на секунду остановился. Справа от него чернел окнами женский модуль. Не понимая зачем, Нестеров свернул к нему и вдруг не поверил своим глазам: в одной-единственной комнате горел свет. В
Ирину он увидел сразу. Она стояла к окну спиной, в легкомысленной розовой ночнушке, ее обнаженные руки лежали на плечах человека, который возвышался рядом. Вот она привстала на цыпочки, прильнула и поцеловала человека в щеку.
Потрясенный, Нестеров узнал в нем сержанта Шарыгина.
Глава 5
«Убью сержанта! В землю закопаю! На куски порву! Сопляк! Салага!»
Нестеров задыхался от гнева. Руки его невольно сжимались в кулаки. Он шел по раскисшей дороге, не видя идущих ему навстречу людей. С ним здоровались, солдаты отдавали ему честь — он не отвечал.
«Какого черта я связался с этой Ириной! Тварь! Продажная девка! Она просто опустила меня. Она добилась своего, унизила, растоптала, кинула меня в грязь, доказала, что я — животное, не способное совладать с половым инстинктом. Теперь ликует — победительница! А сержант?! Мой лучший сержант, мой заместитель, моя правая рука — он предал меня, сука, он наставил мне рога! Почему я ему так доверял? Приставил к Ирине, чтобы он ее охранял… Ха-ха-ха! Нашел евнуха! Солдату никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя доверять женщину, потому что солдат всегда, сутки напролет, хочет всего три вещи: на дембель, жрать и трахаться…Убью гниду! Гранату ему в зад затолкаю… Скотина…»
Колонна разведроты уже стояла на дороге. Над боевыми машинами пехоты, тускло освещенными габаритными огнями, поднимались облака выхлопов, быстро тающие в холодном и влажном воздухе. На пустыре рядом с колонной смрадно горели пустые цинки с соляркой; рассвирепевший Воблин, распекая кого-то, пинал их ногами; огонь расползался по земле, и солдаты в спешке давились кипятком, допивая чай. В свете габаритных огней сержанты строили отделения, перекрикивая гул двигателей, проверяли личный состав. Несколько солдат загружали десантное отделение БМП коробками с сухпайками. Коробки падали, солдаты поднимали их с земли, вбивали в переполненную машину ногами. Звягин стоял во главе колонны почти навытяжку, руки держал за спиной и, казалось, совершенно спокойно наблюдал за тем, что происходило вокруг.
— Карицкий! — крикнул Нестеров, сдерживая раздражение. — Шарыгина ко мне! Немедленно! Из-под земли достать!
Солдат оглянулся, пожал плечами:
— Он куда-то пропал. Только что…
— Только что? — зло усмехнулся Нестеров. — Плохо врешь, солдат! Взвод, строиться!
Не в силах унять крупную дрожь в теле, Нестеров ходил кругами рядом с боевыми машинами. Когда его солдаты уже стояли в строю, к Нестерову, запыхавшись, подбежал Шарыгин:
— Разрешите встать в строй, товарищ лейтенант?
Нестеров сжал зубы, почти вплотную подошел к сержанту, схватил его за воротник куртки, притянул к себе.
— Где ты был?
— Я?.. — Шарыгин все еще глубоко дышал. Он не знал, что ответить. Он не успел придумать оправдания.
— Мне… мне было надо…
— Я тебе башку оторву, — прошептал Нестеров. — Ты у меня до дембеля как самый чмошный сынок пчелкой летать будешь. Назначаю бессменным уборщиком полкового сортира… А теперь пошел вон с моих глаз!
Нестеров резко повернулся лицом к строю и, отчетливо выговаривая каждое слово, громко объявил:
— За опоздание в строй сержанту Шарыгину объявляю трое суток ареста! Сядешь на гауптвахту, сержант, как только вернемся назад.
В ту же секунду Нестеров почувствовал, что его кто-то тронул за локоть. Рядом стоял Воблин.
— Что натворил сержант?
— Опоздал в строй, — ответил Нестеров сквозь зубы.
— И за это трое суток ареста? — неподдельно удивился Воблин. — Не слишком ли строго? Может, причина совсем не в этом?
Нестерову показалось, что Воблин с трудом скрывает ухмылку.
— Я отменяю взыскание, — добавил начальник штаба. — А сейчас успокойся, возьми себя в руки и через десять минут ко мне. Я доведу обстановку и каждому взводу поставлю задачу.
Нестеров заметил, что начальник штаба смотрит не на него, а через плечо — куда-то в сторону. Нестеров машинально обернулся и почувствовал, как болезненно сжалось что-то внутри. В темноте, недалеко от колонны он увидел знакомый бушлат. Ирина!
— Опаньки! — произнес Воблин. — Какие чувства! Какие страсти! Нестеров, ты все же о службе не забывай, хорошо?
