Безусловно, она была хуже Тамарки, но выбирать не приходилось. Рот ее скривился в ненатуральной усмешке, она высвободила руку, отошла на шаг.

— Что тебе надо? — спросила она. Гешка на секунду опешил, но быстро взял себя в руки, обретя привычную уверенность в себе. «Прежде всего — вызвать в ней любопытство».

— Я всего-то хотел вам передать, что Евгений Петрович высказал вам свое «фе», — продолжал он нести ахинею. — Вы меня не бойтесь, я с разведроты. Зовут Геной. Холостяк, живу в Москве, а отец мой, между прочим, генерал.

— Ах, разведчик, — усмехнулась девушка, скрестила на груди руки, выставила вперед ножку. — Ну, что еще сказал Евгений Петрович?

«Бюст — второй размер. Возраст — лет двадцать пять. Наверняка уже была замужем».

— Евгений Петрович еще сказал, чтобы вы не ходили загорать в рабочее время.

Девушка настороженно смотрела Гешке в глаза. Потом опустила голову, стала катать ножкой камешек. «Что-то не то», — подумал Гешка.

— А тебя в самом деле Геной зовут? — спросила девушка.

— В самом. А как тебя?

— Знаешь что! — девушка стрельнула глазами. — Не финти мне здесь…

И снова замолчала. «Она не моих слов ждет, — подумал Гешка. — Она свои подбирает».

— Ну, пройдемся, что ли? — Она повернулась, взгляд — под ноги, будто модуль, стоящий неподалеку, слепил глаза. — Нет, давай лучше по той дороге…

Гешка шел за девушкой и продумывал варианты. Первое: дать липовый московский телефон. Второе: рассказать про Арбат, «Олимпийский», где недавно были гастроли «Юрайя Хипп». Можно для затравки описать кухню «Праги». Что еще? Альпинизмом ее вряд ли заинтересуешь, а вот дачей папика…

— Чего молчишь? — спросила она.

— Сходим вечером к минному полю? — едва ли не в открытую пошел Гешка.

— Вот что! — девушка сильно дернула его за рукав. — Не трави душу, рассказывай! Что тебе Евгений Петрович поручил разведать?

— Ну-у… — протянул Гешка, лихорадочно придумывая ответ. — Дался тебе этот Евгений Петрович! Хочешь, я лучше дам тебе свой московский телефон? Когда я вернусь, позвонишь, сходим в кабак.

— Если ты сейчас не скажешь, что просил передать мне Евгений Петрович, — негромко, но твердо произнесла девушка, — то полетишь отсюда к чертовой матери.

— Ладно, — кивнул Гешка. — Расколола! В общем, Кочин интересовался, как ты живешь, какие проблемы…

Девушка искоса следила за Гешкиным лицом. Он заметил в ее глазах недоверие и настороженность.

— Интересуется, как живу?.. Что-то не очень верится. Закрылся, как в крепости… Ну, что еще соврешь?

И тут Гешку осенило. Его догадка была настолько неприятной, что он даже обернулся — не следит ли кто? Конечно же, это она стучалась в комнату Кочина тем вечером. Она — подруга командира полка, или как это теперь называется?

«Надо сматываться, — подумал он. — Это будет лучше всего».

Девушка шла на полшага впереди со своим вечным свертком под рукой, вяло поднимая босоножками пыль. Гешка разглядел, что это была обычная простыня, подстилка.

— Ну? — уже без любопытства спросила она. — Это все?

— Лучше будет, если он сам тебе обо всем расскажет, — увильнул Гешка.

— Вот-вот, об этом-то я и думаю, — согласилась девушка.

— Ты не обижайся на него, что он тогда тебе не открыл. — Гешку понесло. Он уже оседлал фантазию и пришпорил ее бока.

— Да? — несколько наигранно переспросила девушка, подняв вверх бровки. — И почему же он не открыл?

— Они с начальником штаба разрабатывали очень секретную операцию.

— Не ври! — резко сказала девушка. — Я знаю, кто был у Кочина, — и она многозначительно качнула головой.

— Ну кто?

— Не твое дело! Можешь передать своему Кочину, что если он захочет мне что-то сказать, то пусть наберется смелости обойтись без посредника.

Она остановилась.

— Куда мы идем?

— Ты, наверное, загорать.

— Какое теперь загорать… Голова ничего не соображает! Давай где-нибудь сядем.

Они прошли к воротам автопарка, сели на бетонные ступеньки, разогретые на солнцепеке, как печь.

Гешка думал над тем, как бы красиво распрощаться. Гарнизонный флирт не удался, не говоря уж о военно-полевом романе. «Лишь бы Кочин не узнал, что я к ней подкалывался», — переживал он.

Гешка почувствовал на себе чью-то тень. Он поднял глаза и увидел смуглого усатого лейтенанта.

— Вставать надо, солдат, — напомнил тот. Гешка встал. Лейтенант в выгоревшем до белизны хэбэ не сводил глаз с девушки.

— Надо поговорить, Таня, — сказал он ей. «Ого! — обалдел Гешка. — Тут уж не любовный треугольник, а целый параллелограмм».

— Говори, — ответила девушка и отвернулась, подчеркнуто глядя в сторону.

— Кто это? — кивнул лейтенант на Гешку.

— Мой друг, — ответила она с тихим вздохом. Гешка рассчитывал: если лейтенант начнет распускать руки, то он, пожалуй, рискнет ответить. Но лейтенант встал к Гешке спиной и снова сказал девушке:

— Я бы хотел получить разъяснения. — Девушка молчала.

— Ты можешь отойти? — спросил лейтенант у Гешки.

— Мне отойти, Таня? — Девушка пожала плечами.

— Как хочешь.

Гешка отошел на десять шагов. Он стал к ним боком, искоса наблюдая за лейтенантом. «Хахаль номер два», — оценил он его.

Сначала они разговаривали вполголоса, и Гешка ничего не мог расслышать. Затем Татьяна стала говорить громче: «Все!.. Хватит! Я люблю его, Саш, понимаешь?.. Я ничего не знала, правду тебе говорю! Успокойся, прошу тебя… Ну прости, Саш!..» Лейтенант вдруг взял девушку рукой за подбородок и толкнул пальцами ее лицо, как закрывают форточку, чтобы не сквозило, повернулся и быстро-быстро пошел в автопарк.

Гешка подскочил к Татьяне. Она не могла поднять глаз.

— Идем, — только и выдавила из себя.

— Хочешь, я догоню его и дам по шее? — Девушка вдруг остановилась, подняла искаженное грубыми чертами лицо:

— Ты, салага! Ты кому собрался по шее давать? Сашка Афган вдоль и поперек исползал, он его своими руками прощупал, понял? А кто ты такой?.. Вали отсюда, теленок!

У Гешки даже дыхание сперло от злости. Он приоткрыл рот, ошалело глядя на девушку, изменившуюся вдруг так неузнаваемо. «Ах, я теленок», — Гешка шумно засопел и с ненавистью посмотрел в глаза девушке.

— Сама ты… — едко процедил он. — Дура! Я тебе лапшу на уши вешал, а ты верила. Не посылал Кочин меня к тебе, больно ты ему нужна. Это я у него в комнате был, когда ты в дверь ломилась. Он тебя видеть не хотел и мне давал знак, чтобы я сидел тихо. Ясно, чучундра?

Татьяна круто повернулась, обняла себя за плечи, поплелась куда-то по пылюке. Белые босоножки ее стали серые-серые. Дурацкая простыня свисала до коленей.

Злости как не бывало. Вместо нее душу заполнило что-то щемящее, похожее на жалость.

«Подлец, — сказал сам себе Гешка. — Подлец — мое имя, профессия, призвание, увлечение.